Глава 5
Страшное испытание. Однажды ночью прошлое настигает Анжелику. Во время ограбления аптекаря она обнаруживает лабораторию, где изготавливают яд. — Ночью Анжелику преследует полицейский Дегре
ОДНАЖДЫ ночью прошлое жестоко напомнило Анжелике о себе.
Банда Весельчака грабила дом в предместье Сен-Жермен. Ночь была безлунной, улица почти не освещалась. Когда Сорви-Замок, мальчишка с проворными пальцами, сумел отодвинуть щеколду на маленькой дверце для прислуги, воры проникли внутрь без особых предосторожностей.
— Дом большой, а живет в нем лишь один старикан со служанкой, да и то их спальни наверху, — объяснил Николя. — Так что мы тут спокойно похозяйничаем.
Весельчак зажег потайной фонарь и повел своих подручных в гостиную. Черный Хлеб, который частенько просил милостыню в этих местах, указал точное расположение комнат.
Замыкала шествие Анжелика, которая уже не в первый раз участвовала в подобных авантюрах. Вначале Николя не хотел брать ее с собой.
— Ты можешь попасть в беду, — говорил он.
Но Маркиза Ангелов всегда поступала по-своему. Она шла не для того, чтобы воровать. Ей нравилось вдыхать запахи спящих домов: гобелены, навощенная мебель, легкий аромат стряпни или выпечки. Молодая женщина трогала безделушки, а затем ставила их на место. Но она никогда не задавалась вопросом: «Что ты здесь делаешь, Анжелика де Пейрак?» Кроме той ночи, когда банда Весельчака грабила дом старого ученого Глазера[18] в предместье Сен-Жермен…
В ту ночь Анжелика обнаружила на столике с выгнутыми ножками канделябр со свечой. Она зажгла свечу от фонаря воров, пока те набивали свои мешки. Затем, увидев в глубине комнаты маленькую дверь, женщина из любопытства толкнула ее.
— Черт возьми! — прошептал у нее за спиной Осторожный. — Что это?
Огонек свечи отразился в больших стеклянных сферах с длинными выступающими носиками. В сумеречном свете можно было различить переплетающиеся медные трубки, фаянсовые баночки с латинскими надписями, разноцветные флаконы.
— Что это такое? — ошеломленно повторил Осторожный.
— Это лаборатория.
Очень медленно Анжелика пошла вперед и остановилась около кирпичного стола, на котором был установлен нагревательный прибор.
Она отмечала каждую деталь. Вот маленький пакет, запечатанный красным сургучом, на нем она прочла: «Для господина де Сен-Круа». Рядом, в открытой коробочке, виднелся какой-то белый порошок. Анжелика повела носом. Запах был ей знаком.
— А это, это что? — спросил Осторожный. — Мука? Пахнет вкусно. Чесноком…
Он взял щепотку порошка и поднес ко рту. Не раздумывая, Анжелика схватила вора за руку. У нее перед глазами вновь предстал Фриц Хауэр, вскрикнувший: «Gift, gnâdige Frau!»[19].
— Брось, Осторожный. Это яд, мышьяк.
И молодая женщина испуганно огляделась.
— Яд! — повторил потрясенный бандит.
Он попятился и опрокинул реторту, которая упала и с хрустальным звоном разбилась вдребезги.
Незваные гости тут же поспешили восвояси. Гостиная опустела. Было слышно, как где-то наверху по плиточному полу застучала деревянная трость. Вскоре на лестнице появился старик и послышался его голос:
— Мари-Жозефа, вы опять забыли запереть кошек. Это невыносимо. Мне опять придется спускаться и все осматривать.
Потом старик перегнулся через перила и прокричал:
— Это вы, Сен-Круа? Ищете порошок?
Анжелика и Осторожный поспешили в кухню, а затем в подвал, где находилась взломанная ворами дверца. Пробежав несколько переулков, они остановились.
— Уф! — вздохнул Осторожный. — Как же я перепугался! Кто бы мог подумать, что мы вломимся к колдуну!.. Только бы это не принесло нам несчастья! А где все остальные?
— Должно быть, вернулись другой дорогой.
— Могли бы и нас подождать. Какая темень, не видать ни зги.
— Ох! Хватит жаловаться, бедняга Осторожный. Такие, как ты, должны видеть даже ночью.
Вдруг он схватил Анжелику за руку.
— Прислушайся! — воскликнул он.
— В чем дело?
— Разве ты не слышишь? Слушай… — повторил вор, и в его голосе сквозил безумный страх.
Внезапно Осторожный прохрипел:
— Собака!.. Собака!
И, бросив на землю мешок, пустился наутек.
«У бедного малого тоже не все в порядке с рассудком», — сказала себе Анжелика, машинально наклоняясь, чтобы подобрать добычу взломщика.
И тут женщина тоже расслышала в глубине безмолвных улиц какие-то звуки.
Какой-то легкий, очень быстрый галоп приближался с каждой секундой. Вдруг на противоположном конце улицы Анжелика увидела зверя, похожего на белое мчащееся привидение. Охваченная безотчетным страхом, Маркиза Ангелов тоже бросилась прочь. Она бежала как сумасшедшая, не обращая внимания на выбоины в мостовых, на которых было так легко подвернуть ногу. Она ничего не замечала. Она чувствовала себя беззащитной, ей хотелось кричать, но ни единый звук не вырывался у нее из горла.
Прыгнувшая на плечи собака опрокинула Анжелику лицом в грязь.
Женщина всем телом ощутила вес животного, а на шее, прямо у затылка, почувствовала, как сжимаются челюсти с острыми как гвозди зубами.
— Сорбонна! — закричала Анжелика.
И повторила чуть тише:
— Сорбонна!
Затем, очень медленно, Маркиза Ангелов повернула голову. Вне всякого сомнения, это была Сорбонна, потому что собака тотчас же ослабила хватку. Анжелика подняла руку и погладила огромную голову датского дога. Собака с удивлением обнюхала «добычу».
— Сорбонна, моя славная Сорбонна, как же ты меня напугала. Это, знаешь ли, не очень хорошо.
В ответ собака лизнула лицо Анжелики шероховатым языком.
Женщина с трудом поднялась, болезненно морщась. При падении она сильно ушиблась.
И тут она услышала шум шагов. Кровь застыла у нее в жилах. Вслед за Сорбонной… мог появиться только Дегре.
Анжелика отскочила в сторону.
— Не выдавай меня, — тихо взмолилась она, обращаясь к собаке. — Не выдавай меня.
Времени ей хватило лишь на то, чтобы спрятаться в дверной нише. Сердце выскакивало у нее из груди. Молодая женщина лелеяла безумную надежду, что это не Дегре. Он должен был уехать из Парижа. Он не мог вернуться. Он принадлежал к умершему прошлому…
Шаги приблизились, и человек остановился.
— Ну, Сорбонна, — послышался голос Дегре, — что с тобой произошло? Ты не сцапала эту нищенку?
Сердце Анжелики билось с такой силой, что ей было больно.
Какой знакомый голос, голос адвоката!
«А сейчас, господа, пришло время услышать великий голос, голос, который, возвышаясь над морем человеческой низости…»
