Нэд по делам приехал весной в Лондон. Он остановился у сестры и ее мужа. Нэд поделился с ними теми опасениями, которые высказала Элеонора по поводу дальнейшей судьбы братьев принцессы.
— Нас преследуют такие же страхи, — ответил Генри. — По правде говоря, мне не нравится оставаться здесь. Маргарет чувствует себя такой подавленной, да и я не могу не ощущать своей уязвимости при новой власти. Однако полагаю, что мы должны остаться здесь, пока не родится ребенок, ведь нам предстоит долгая и трудная поездка, особенно с малышом. Но как только мы будем в состоянии путешествовать, то немедленно отправимся в путь. Свое дело я оставлю на помощников, да и дел теперь не будет много. Этот двор не отличается изысканностью вкуса. Валлиец одевается, как пастух, и заставляет принцесс перешивать платья. Даже если бы они и нуждались в моих услугах, не знаю, захотелось ли бы мне их оказывать.
— Мне искренне жаль принцессу, — грустно проговорила Маргарет. — Как ужасно быть выданной замуж за убийцу собственного дяди, который держит взаперти всю семью, а роль мужа выполняет по отношению к своей матери.
— Это уж чересчур, Мэг, — произнес Генри предостерегающе.
— Но он не относится к принцессе, как к жене, — возразила Маргарет. — Никто не видит бедняжку, а его мать в это время принимает послов и проводит какие-то советы со своим сыном, которые длятся часами и при этом никому не позволяется их беспокоить.
— Не переживай так из-за этого. Мы все равно скоро уедем отсюда. Ребенок должен родиться в июне. Значит, уже в июле мы можем планировать поездку. Дома мы окажемся к концу месяца.
— Как раз успеете ко дню рождения бабушки, — сказал Нэд, первый раз за вечер улыбнувшись. — В августе ей исполнится семьдесят. Мы думаем организовать специальное торжество: большой пир и много музыки, как она любит.
— Какая замечательная мысль! Конечно, нам хотелось бы успеть к этому времени. А как она, между прочим? — спросил Генри.
— О, ты же знаешь бабушку. Она никогда не меняется. Хотя мне кажется, она очень сдала за последний год. Она похожа на колосок, такая же изящная и прямая. Но она уже очень долго живет.
— Дольше других. Она старше всех, кого я знаю, — весело отозвалась Маргарет. — А это серьезный повод отпраздновать такое событие.
— Когда вы приедете, — сказал Нэд, — не забудьте, что валлийца ни за что нельзя называть королем. Она этого не потерпит, а ее язык теперь, когда короля убили, вообще никого не щадит.
Жарким днем в середине июня Маргарет родила прекрасного крупного мальчика, которого назвали Ричардом. В тот же день, семнадцатого июня, по городу поползли ужасные слухи. Лондон шептался. Сэр Джеймс Тирелл получил личное помилование от нового короля, простившего ему все обиды, так сказать, неосознанно нанесенные во времена старого правителя. Ему предложили получить на одну ночь ключи от Тауэра через голову констебля. Такое было невозможно во времена короля Ричарда.
Блекенбери, погибший в бою при Босворте, ни за что не позволил бы передать свои обязанности кому-то другому, не узнав причины. Но при Генрихе Тидре царил деспотизм, и никто не осмелился перечить ему, так как все боялись возможной мести. Новый констебль Тауэра показал, что будет исправно исполнять роль верного придворного при новом короле.
Семнадцатого числа в город просочились слухи о том, что принц Эдуард и герцог Йорк исчезли. Говорили об этом тихо и неуверенно: с одной стороны, никто не знал, на что решится Тидр в будущем, а с другой — все жалели принцессу и не хотели, чтобы она услышала об этом.
Генри постарался скрыть печальную весть от Маргарет, пока она еще не оправилась после родов. Но когда она все же узнала об этом, то пришла в неописуемое волнение.
— Я хочу домой, мне надо уехать отсюда, — страстно просила она. — Я все время думаю о бедной принцессе. Я не желаю становиться свидетельницей того, как коварством и интригами уничтожат всех остальных. Я хочу в Йоркшир, где чистый воздух, где каждый знает, кому он предан. Там все понимают значение верности.
— Мы немедленно поедем, как только это будет возможно. Тише, моя дорогая. Потерпи, пожалуйста. Через месяц мы уедем. И потом, может, это просто слухи. Ты же знаешь, как слухи иногда возникают из ниоткуда.
Его слова немного утешили Маргарет, но шестого июля то, что казалось неточной вестью, подтвердилось. Сэр Джеймс получил второе прощение от короля и новое назначение. Через два дня Маргарет и Генри забрали детей — месячного Ричарда и годовалого Генри, своих слуг, китайскую собачку Маргарет и отправились в путь. Они хотели покинуть печальный Лондон, где бедняжку принцессу держали в заточении, которое продолжится всю ее жизнь. Они поехали по старой римской дороге, ведущей на северо-восток. Палило жаркое июльское солнце, и их поездка напоминала побег из темницы вперед, к свету.
Пиршество по случаю дня рождения Элеоноры Морланд было устроено с размахом и великолепием, которые трудно было себе представить. На стол подали больше пятидесяти блюд, включая жареного павлина, хвост которого каким-то хитроумным способом поварам удалось раскрыть, так что гости могли созерцать оперение птицы во всей красе. Поражал воображение и пирог, испеченный в форме замка, — даже маленькие флаги развевались на его крошечных смотровых башнях. Конечно, по традиции на стол не подали зайчатины, но вместо этого было приготовлено блюдо исключительно изысканное: сахарный белый заяц сидел на задних лапах и отбивался от нападавшего на него сокола. Это было произведение кулинарного искусства, созданное как комплимент Элеоноре. Она не могла не отметить, как хитро была выбрана тема. Заяц, который отбивается от сокола! Кто заказал это блюдо? Почему? Может, для того, чтобы напомнить Элеоноре, что сокол был символом ее давно умершего возлюбленного, Ричарда Йорка?
Мысли об этом занимали ее на протяжении целого дня. Ее окружала семья. Она видела, как счастливы ее домочадцы и слуги, потому что для них она была сердцем дома, старой гордой королевой, которая правила жестко, но справедливо. В основе всех поступков Элеоноры лежала любовь. Из всех ее детей с ней были только Эдуард и Ричард, потому что Анна не смогла приехать, ссылаясь на возраст (ей было уже больше пятидесяти, у нее у самой было много детей, которых Элеонора не видела, ведь ее дочь уехала после замужества на Юг Англии).
Элеонора сосредоточилась на внуках, которые доставляли ей массу радостей. Вот сидели Нэд и Ребекка, его жена. Она очень изменилась с того времени, как Эдмунд взялся за ее обучение. Ребекка ждала ребенка, хотя Нэд и казался удивленным этим фактом. А вот Сесиль и Томас, Маргарет и ее Генри. Они принадлежали к процветающему классу. Они были богаты и счастливы, и от них зависело благополучие Англии. В детской находились Элиджа и Мика, ее внуки, первому исполнилось пять лет, второму — три года. Мальчики прекрасно успевали под руководством своего нового наставника, и их несчастное младенчество, похоже, было забыто.
