Уоррен отправился в Шандернагор без Мариан. Он уже знал, как отомстить сэру Фрэнсису.
* * *
Праздник подходил к концу. Наблюдая за гостями, Сарасвати заскучала. Удовольствия страны, лежащей по ту сторону Черных Вод, разочаровали ее. Она опять вспомнила историю о Парвати и двух ее сыновьях. «Нет, счастье вовсе не в мудрости, — подумала она, — и это не мой путь. Я предпочитаю бога войны. Любовь покинула меня навсегда».
Внезапно она почувствовала, что за ее спиной кто-то стоит. Это был человек, который встречал ее вместе с Шевалье на ступенях дворца.
Растерявшись, Сарасвати заговорила на хинди:
— Ты обезумел, несчастный! Как ты посмел явиться сюда?
Он улыбнулся и ответил ей на том же языке, без малейшего акцента:
— Успокойся, высокочтимая царица. Ты — владычица Годха, не правда ли?
Она вздрогнула.
— Ты можешь многое сделать для нас, царица, для Франции. Ты любишь французов, не так ли? Чтобы отомстить, тебе надо совсем немного. Взгляни сквозь решетку на этого сутулого человека: это губер…
— Владычица Годха — призрак, фиранги, — прервала его Сарасвати. — Никто не знает, кто она такая.
— Я знаю, кто ты, что ты делаешь… Кали…
— Не произноси таких слов своим грязным ртом, фиранги! Убирайся отсюда. Я не хочу осквернять себя общением с тобой.
Он направился к двери, но прежде чем выйти из комнаты обернулся и сказал вместо прощания:
— А фиранги Мадек тоже тебя осквернил? Он знает, что ты здесь, и скоро приедет в Шандернагор.
Когда он ушел, Сарасвати тоже покинула свою комнату, чтобы отдать распоряжения своей свите.
— Мы уезжаем. Найдите повозку с быками, паланкин, слона, коней, неважно что. Мы уезжаем немедленно. Вот деньги. — Она протянула им золотые монеты.
Слуги принялись собирать ее одежду, баночки, горшочки с притираниями и флаконы духов.
— Я сейчас вернусь, — сказала Сарасвати.
Она решила еще раз взглянуть на то, что будет питать ее ненависть во время великой войны, которую она скоро начнет. Войдя в потайную комнату, она увидела человека, который через решетку подглядывал за праздником. Услышав ее шаги, он вздрогнул и обернулся. Минуту они молча смотрели друг на друга, потом Сарасвати закрыла лицо покрывалом и тихо удалилась.
* * *
Губернатору Бенгалии потребовалось время, чтобы оправиться от смущения. Откуда взялась эта женщина? И почему она так внимательно смотрела на него? Впоследствии, когда в его жизни наступали черные дни, он всегда вспоминал глаза этой женщины. Даже у своих самых заклятых врагов он не видел столь сильной ненависти и тем более не представлял себе, что ненависть может быть так прекрасна.
ГЛАВА XXXII
Караван-сарай на пути в Бенарес. Светлая половина месяца Магха. Год 4877-й Калиюги
Январь 1777 года
В комнату, через стрельчатую арку окна, падал свет зимнего дня. Мадек открыл глаза и с удивлением огляделся. Он не понимал, где находится. Это была пустая комната с белыми стенами, зарешеченным стрельчатым окном и земляным полом. Внезапно в мозгу промелькнуло воспоминание. Караван-сарай. Безумная поездка в Шандернагор, два породистых афганских коня, павших под ударами его хлыста… «Мадек-джи, надо остановиться, — кричит его спутник, — там дальше никто не продаст нам лошадей. Надо свернуть на дорогу, которая ведет в Бенарес. Там есть большой караван-сарай, у них найдутся лошади на продажу!»
Они прибыли сюда поздно ночью. Мадек вдруг почувствовал слабость. Его тошнило. «Тебе надо отдохнуть, Мадек-джи». — Сопровождавший его индиец уложил Мадека на чарпаи и протянул ему большую чашу: — «Тебе нехорошо… Выпей вот это». И он выпил. «Это хорошо, арак!» — сказал индиец. Мадек хотел было ответить, что это вовсе не арак, что за сладким вкусом в нем скрывается другой, горький, вкус той последней ночи во дворце на озере, только еще более сильный, более горький. Голова его отяжелела, и он не смог произнести ни слова. Он заснул. Как в Годхе, в ночь катастрофы. Его опоили. Наверняка индус это сделал по наущению Визажа. Визажа, который скорчил противную мину, когда узнал о его отъезде: «Останься здесь, Мадек, не гоняйся за этой женщиной, она сумасшедшая! Угрюм обманул тебя. Он послал тебе сообщение о ее отъезде, чтобы погубить тебя. Он уже много лет ревнует к тебе. В Бенгалии полно англичан, они назначили награду за твою голову. Что, если царица договорилась с ними? Угрюм знает, что скоро умрет. Он хочет доставить себе последнее удовольствие: успеть до своей смерти получить сообщение о твоей…» — «Я должен найти ее, — повторял Мадек. — Она не поедет в Шандернагор!» — «Ты ничего не сможешь сделать! А как же твой отряд, твои солдаты, которым ты уже год не можешь заплатить?» Мадек вспомнил ухмылку на лице Визажа, его взгляд: поезжай, мол, увидишь, что будет!
Сколько времени он проспал? Десять часов, двенадцать? Царица, должно быть, уже давно в Шандернагоре. Мадек встал и вышел на двор караван-сарая. Женщины, сидя на корточках, готовили овощи для кари; неподалеку жались друг к другу два плешивых верблюда. Под навесом толстый мужчина курил наргиле. Судя по всему это был хозяин караван-сарая. Мадек подошел к нему и вырвал у него изо рта трубку. Но тот не обиделся:
— Ты долго спал, господин… Мы уже боялись за твою жизнь!
— За мою жизнь?.. — пробормотал Мадек.
— Да, мы даже позвали человека аюрведы, но он сказал, что ты просто выпил слишком много опийного напитка… Такими вещами нельзя злоупотреблять.
— А мой охранник?
— Он уехал, господин! Он, наверное, подумал, что ты умер, и поехал искать счастья в других местах.
Мадек ощупал край своей одежды, куда он спрятал несколько камней и золотых монет на дорогу. Они были на месте. Его не обокрали. Значит, все это дело действительно затеял Визаж.
— Сколько времени я проспал?
— Целых три дня, господин, целых три дня! Три дня на этом чарпаи…
— Не может быть! Три дня? Не может быть!
— Успокойся, господин, ты не первый фиранги, который попадается на эту удочку.
— Коня. Я желаю коня. Сейчас же!
— Посмотри на этот караван-сарай, господин! Разве ты не видишь, как он опустошен войной? И это еще лучшее место на дороге между Бенаресом и Дели. Сейчас зима, лучшее время для путешествий… А тут никого нет! Купцы попрятались, господин, забились по углам!
Мадек схватил хозяина караван-сарая за шиворот и приставил к его горлу кинжал:
— Найди мне коня или слона…
Но хозяин не испугался:
— Ты можешь убить меня, господин, если хочешь. Но это ничего не изменит. Ты не проедешь через Бенарес. Англичане запретили ездить туда всем остальным фиранги. Они повсюду посеяли страх.
