Вновь прибывший энергично велел юноше-оруженосцу забрать лошадей и найти для них стойла, а потом заняться поклажей. Затем повернулся к Мод:
– Это трусость – посылать в качестве гонца собственную дочь.
Мод стиснула тряпку в руках:
– Я никого не посылала. Хависа отправилась к тебе по собственной воле.
– Но сама ты решила с ней не ехать.
Из темного края облака, наползавшего на селение, брызнули первые капли дождя, и внезапный порыв ветра взметнул покрывало Мод, бросив ткань прямо ей в лицо. Она сорвала его с глаз и посмотрела на мужа сквозь выступившие от ветра слезы. И кивнула:
– Да, я решила не ехать.
– Может, объяснишь почему?
– Разве и так не ясно?
– Было бы ясно, я бы не спрашивал. Или ты рассчитываешь, что Хависа всю работу сделает за тебя?
Когда Мод поняла, что муж зол не на шутку, в ее глазах тоже промелькнула молния.
– Не знаю, что Хависа тебе сказала, но клянусь, я ей ничего не поручала. Господи, неужели ты думаешь, что я стала бы настраивать нашу дочь против родного отца? – (Фульк молчал. Дождь хлестал косыми серебряными прутьями.) – Если ты считаешь, что я на такое способна, то зови своего оруженосца и уезжай обратно в Уиттингтон, потому что здесь тебе делать нечего!
Высказавшись таким образом, Мод оставила мужа и быстро пошла в зал, но по дороге передумала и направилась не к центральной двери, а к лестнице, ведущей наверх, в маленькую комнату и спальню. Она не сомневалась, что Фульк пойдет за ней: совершенно ни к чему выяснять отношения в зале при свидетелях, включая и их собственных дочерей.
Однако ожидания, что муж последует за нею немедленно, не оправдались, и внутри Мод начал нарастать ледяной страх: неужели она ошиблась? Она постаралась взять себя в руки, налила два бокала вина, подкинула угля в жаровню и отослала служанку, которая сидела у открытого окна. Ну разумеется, Фульк придет. Не для того же он проделал такой путь, чтобы сразу уехать обратно! Да и в любом случае лошади должны отдохнуть, даже если ему самому отдых не нужен.
Заняв место служанки у окна, Мод выглянула на двор. Фулька там не было. Слышно было, как хлещет по соломе дождь. Куры нахохлились и сбились в кучу у навозной ямы, где под участком плетеной изгороди можно было хоть немного укрыться от непогоды. В кухне на противоположной стороне двора зажгли факел, и он закачался, отбрасывая желтый отсвет на темнеющий день.
Тут дверь открылась, как и ожидала Мод, но она облегченно перевела дыхание, лишь когда Фульк вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.
– Не знаю, что и ответить, – сказал он так, словно разговор и не прерывался, – поскольку я тебя уже не знаю. Я где-то потерял ту женщину, на которой женился, свою помощницу и родственную душу, и порой мне делается очень страшно: а вдруг я уже никогда не смогу ее найти? – Скинув с головы капюшон, он встал перед жаровней и протянул руки к теплу. – Может быть, этой женщины и впрямь уже больше не существует.
От слов Фулька горло у Мод сжалось, и на глаза начали наворачиваться слезы.
– Я тоже временами боюсь, что потеряла мужчину, за которого вышла замуж, или что я попросту приняла его за кого-то другого.
Их разделяли пространство, тепло углей, холод уличного воздуха. Привстав, Мод закрыла ставни: погода становилась все менее приветливой.
– Ну зачем ты поехал на турнир? – спросила она. – Почему не вернулся домой?
– Это тебя так терзало? – спросил он в ответ. – То, что я уехал на турнир?
Мод заперла ставни и глянула на след, который оставила у нее на пальце задвижка.
– Меня многое терзало. То, что твои новые друзья-бунтовщики для тебя важнее семьи, – сказала она. – Что ты вновь вступил в противостояние с Иоанном. – Мод встретилась с ним глазами. – Мне казалось, вы с ним все уладили. Ты же сам говорил, что жаждешь справедливости и тебе нужен лишь Уиттингтон. Но как только ты его получил, вдруг выясняется, что этого мало. Иоанн вновь стал твоим врагом, которого во что бы то ни стало нужно одолеть. И дело не в том, что он плохой правитель, просто ты его ненавидишь.
– Это неправда! – вспыхнул Фульк. – Будь Иоанн таким королем, как его покойный отец, я бы сидел дома и даже не помышлял о борьбе.
– Не думаю, потому что именно Генрих лишил твою семью Уиттингтона, – возразила Мод.
– Неужели ты не понимаешь, насколько важна эта хартия! – раздраженно произнес Фульк. – Она защищает людей от тирании Иоанна и дает им свободу. Теперь королю пришлось распустить наемников, которые по его приказу были готовы на любые бесчинства. Хависа передала мне, что ты не хочешь повторить судьбу несчастной госпожи де Браоз, и…
Мод покачала головой:
– Это действительно мои слова, но Хависе я ничего такого не говорила. Повторяю: я ни за что не стала бы настраивать детей против родного отца.
– Все верно, – мрачно согласился Фульк. – Она сказала, что случайно услышала, как ты это говоришь.
Мод прикусила губу.
– Я была на взводе, – призналась она. – И высказала свое мнение Клариссе.
Мод ждала взрыва гнева, но муж молчал, стиснув зубы. Она почувствовала исходивший от него холод и, не зная, как лучше поступить, пошла за уже налитым вином. Один бокал протянула Фульку, но не в качестве оливковой ветви, ибо разговор был еще далеко не закончен.
– Мод, это вовсе не мальчишеский каприз, – сказал он уже мягче. – Если хочешь знать, Великая хартия вольностей для меня даже важнее, чем Уиттингтон.
– Пусть так, – согласилась она. – Но тогда я тем более не понимаю, почему ты ушел с церемонии ее подписания. Отец сказал, что ты покинул луг, на котором был заключен договор, и уехал следом за де Весси и Фицуолтером. – Мод пренебрежительно скривила губу. – Ты твердишь про свободу и справедливость, а на самом деле все упирается в Иоанна!
– Боже мой, Мод, просто это взаимосвязано: если Иоанна не принуждать, он ни за что не станет выполнять условия хартии! Неужели ты думаешь, что я настолько мелочен и злопамятен, чтобы мстить ему за старые обиды? Нет, скажи, ты и правда так считаешь?
– Я считаю, что спор между вами до сих пор не закончен, – ответила Мод, впрочем не слишком уверенно. – И я ощущаю себя вдовой при живом муже, поскольку всю свою энергию ты тратишь на борьбу с ним.
– Сейчас мы с Иоанном заключили перемирие.
– И как долго оно будет продолжаться? Пока под копытами твоего боевого коня не прорастет весенняя трава, чтобы ты снова смог отправиться на войну?
– Если Иоанн станет честно соблюдать хартию, для войны не будет ни малейшего повода.
– А то я тебя не знаю! Ты все равно найдешь повод. И не пытайся морочить мне голову.
Он вдруг резко отставил бокал:
– Хватит! Я долго ехал, очень устал и меньше всего склонен сейчас вести дискуссии. Мод, я приехал, чтобы попросить тебя вернуться со мной в Уиттингтон. Без тебя в нем нет души.
