А может быть, у бога не найдется сил выполнить свою угрозу? И царь явился сюда, чтобы освободить апиру?
Может быть… Нофрет цеплялась за все, что угодно, отрицая жестокую правду. По ночному Египту шла смерть. Она почти чувствовала касание ее крыльев, слышала звук ее шагов, легких и оглушающих.
На мгновение ей показалось, что звезды кто-то стер с неба: воцарилась полная тьма. Нофрет вздрогнула всем телом. Но смерть шла не за ней. Она была шестым ребенком своего отца, третьей из его дочерей. Если бы это происходило в Хатти — если только какой-нибудь хетт может быть таким же дураком, как царь Египта, — мертвым пал бы ее брат Пиассили.
Возможно, этот бог все-таки милостив. В противном случае, он изничтожил бы все живое в Египте, от мельчайшего до великого, а не только одного из каждого поколения, первого по рождению, старшего и главного по праву наследования.
Человека, шедшего за ней, она узнала по звуку шагов и по теплу тела, даже находясь на другой стороне крыши, и в ужасе закричала:
— Спускайся вниз! Здесь тебе смерть!
Иоханан подошел и встал рядом с ней, обратив лицо к небу. Звезды снова светились ясно, тень прошла, если она вообще была.
— Все уже кончилось. Мы все слышали, как идет смерть.
— Вы слишком увлеклись вином, чтобы слышать хоть что-нибудь.
— Бог сильнее вина… — Иоханан стоял рядом, почти касаясь ее, но не осмеливался положить руку на ее плечи.
Они не стояли так близко друг к другу с тех пор, как оставили Синай. Что-то в душе Нофрет пыталось сопротивляться, но она все же сдалась: обняла мужа за талию, легонько прислонилась к нему и почувствовала, что он не пытается отстраниться. Его рука легла на ее плечи. Она вздохнула.
— Если Иегошуа будет угрожать хоть какая-нибудь опасность, пока мы не вернемся в Синай, я никогда не прощу тебя.
— Наверное, это правильно.
— Вовсе не правильно, — возразила Нофрет и обняла мужа двумя руками, спрятав лицо у него на груди. Теперь она ничего не видела, даже звезд, но ей казалось, что ночь уже не так темна и не так ужасен шум крыльев смерти, реющих над всеми первенцами Египта.
Иоханан на руках снес ее с крыши в охраняемую тесноту дома. Все оставались в зале; там пели уже не гимны, но песни куда более интересного содержания. Спальни были пусты. Даже слуги причащались вина, отгоняя ночь и страхи.
Если даже бог Исроела и не одобрял того утешения, которое эти двое смогли найти в ночь его гнева, он не стал карать их.
— Бог велел нам быть плодовитыми, — сказал Иоханан где-то среди ночи, — и размножаться, и радоваться этому.
— Что-то я не помню особой радости, — заметила Нофрет, — когда этот закон был объявлен народу.
— Радость подразумевалась сама собой, — ответил он.
При первом свете утра апиру по одному осмелились выбраться на улицу, проходя через двери, кровь на которых, наконец, засохла и потемнела. В их квартале царила мертвая тишина, но с других улиц доносились плач и горестные крики.
Господь выполнил свое обещание. В каждом доме старший ребенок, первенец, лежал мертвым, сраженный рукой бога. Царь сидел на троне, прижимая к груди своего первого ребенка, любимую дочь Нефер-Ра. Он не выпускал ее из рук. Людей, ставших причиной ее смерти, рабов, так долго находившихся под его игом, он отослал прочь с воплем ярости.
— Убирайтесь! — закричал он Моше и тем нескольким, кто пришел с ним во дворец правителя ранним утром. — Убирайтесь и не возвращайтесь никогда!
Дети Исроела поймали его на слове. Послушные велению своего бога, они сожгли остатки пиршества, сложили все свое имущество, забрали стада и отары и вышли из Пи-Рамзеса. Ворота были открыты. Стражники умерли или бежали. Никто не сопровождал их, и толпы любопытных не мчались следом, чтобы посмотреть, куда они направляются. Ни у кого не было ни желания, ни досуга для этого. Каждый дом в Египте стал домом скорби.
Только апиру радовались. Они шли с песнями, гнали перед собой свои стада. Их было очень много, целый народ, освобожденный, наконец, из неволи.
Нофрет шла впереди с Мириам, Моше и Агароном и с остальными старейшинами из Синая. Несмотря на то, что египтяне пребывали в растерянности, Иоханан и Иегошуа собрали вооруженных людей и расположили их впереди, сзади и по сторонам — для охраны. Они вышли из города так, как путешествовали — их родичи по пустыне, готовые отразить нападение.
Апиру совсем недавно были рабами. Они понимали, что такое осторожность, и знали, что настороже быть полезно. Но большинство из них были непривычны к странствиям и не умели беречь силы и продовольствие. Нофрет видела, что многие чересчур щедро расходуют воду; слишком часто пьют, проливают на землю, как будто всегда можно сходить к ближайшему колодцу, чтобы пополнить запасы.
Этому надо положить конец прежде, чем они войдут в пустыню. Сейчас они еще находились и цивилизованной стране, на дороге через передовые посты Египта. Подвинуться в пустыню с таким количеством народа, с множеством детей и стариков без еды и питья невозможно.
Путь на восток, в Ханаан, был попроще, поскольку там находились города, а между ними — оазисы, и не требовалось пересекать ни озер, ни морей. Но тамошние жители вряд ли приветствовали бы приход целого народа, вооруженного племени, которое вполне можно принять за захватчиков. Поэтому апиру шли на юго-восток, по дороге в пустыню, ведущей к восточному побережью.
Так решил Моше. Ни один здравомыслящий человек не сделал бы такого, а тем более не пошел бы за тем, кто ведет людей этой дорогой. Но Моше был пророком их бога, утверждал, что им руководит Господь, и они покорно шли следом.
Огромное количество людей, мало приспособленных к странствиям в пустыне, двигалось гораздо медленнее, чем кочевники в Синае. К полудню они все еще видели зелень виноградников вокруг Пи-Рамзеса, но к закату добрались до края пустыни и взглянули вперед, на Красную Землю.
Здесь они встали лагерем. У кого-то еще оставались силы петь. Большинство людей устали, натерли ноги, дети хныкали, просили, чтобы их понесли на руках, но все были счастливы. Они были свободны!
В эту ночь устроили пляски у костров. Молодые были особенно жизнерадостны, и, если дать им немного отдохнуть, поесть и выпить, могли бы бодрствовать еще не одну ночь. Той ночью звезды светили ярко. Смерть не бродила во мраке. Им не нужно было другой защиты, кроме их сородичей, стоящих на страже с луками и копьями — без этого в пустыне нельзя.
Одни старейшины крепко спали, другие плясали вместе с молодежью. Но Моше, Агарон и Мириам, вместо того, чтобы праздновать, собрались на совет. Нофрет присоединилась к ним. Пришел Иоханан, а чуть позже и Иегошуа, доказав парням из Пи-Рамзеса, что может дважды прыгнуть через костер так же высоко, как и они. Он со смехом плюхнулся у ног матери.
