Прикусив щеку до крови, чтобы не провалиться в сон, Малкольм вспоминал Генри Говарда. С этим англичанином он познакомился у Эразма. Сначала Малкольм относился к юноше с недоверием и неприязнью: ведь юный Говард был сыном того самого Норфолка, который, вероломно нарушив перемирие, разгромил шотландцев на Флодденских полях! Но вскоре он убедился, что Генри пошел не в отца.
Теперь Малкольм знал, что худшие черты Норфолка унаследовал младший сын, Эдвард. Именно этот негодяй трусливо ударил его в спину, а затем объявил своим пленником. Тогда, на корабле, Малкольм даже не успел разглядеть его лицо – а позднее, в замке Норвич, был слишком зол на Джейми; чтобы обращать внимание на кого-то еще. Но теперь Малкольм знал, что Джейми предала его ради Эдварда. Забыла о верности и чести, чтобы доставить удовольствие бесчестному англичанину, – теперь Малкольм понимал почему. Она покинула родину, бежала из объятий любящей семьи, чтобы стать общим посмешищем – любовницей презренного английского пса!
Где-то рядом послышался шорох – шелест пышных юбок. Затем – шепот. Малкольм не мог разобрать ни слова, но по тону догадался, что врач дает указания. Ему отвечал женский голос – тихий, нежный, с едва уловимым шотландским акцентом.
Яростная злоба захлестнула Малкольма. Пытаясь сжать бессильные руки в кулаки, он воображал, как доберется до горла этой ведьмы!
Слушая врача, Джейми не отводила глаз от мертвенно-бледного лица шотландца. Лихорадка продолжала терзать больного, но теперь мастер Грейвс был уверен, что его пациент выживет. Джейми старалась запомнить все указания врача, до последнего слова. Сам старик не сможет остаться с больным: через несколько дней ему надо уезжать в Кембридж, и его помощник (от которого, впрочем, вреда больше, чем пользы) отправится с ним. На помощь слуг надеяться не приходилось – кто же станет возиться с грязным шотландцем.
Итак, доктор оставляет Малкольма на ее попечение, и, что бы кто ни говорил, Джейми будет с ним до тех пор, пока не исчезнет нужда в ее помощи.
Когда доктор вышел, Джейми наполнила водой деревянную кружку и поставила у постели. Лицо Малкольма посерело; он дрожал, на лбу выступили капли холодного пота. Скатываясь, они исчезали в спутанных каштановых волосах. Искусанные губы потрескались и запеклись кровью. Чтобы напоить Малкольма, нужно было приподнять ему голову: но его шею свело судорогой, и Джейми поняла, что, пожалуй, ей не справиться в одиночку.
Она оглянулась, размышляя, кого бы позвать, но, стоило ей отвернуться, как позади послышался глухой стук. Джейми взглянула и обнаружила опрокинутую кружку на полу возле себя.
Малкольм не шевелился и не открывал глаз. Мысленно отругав себя за неуклюжесть – зачем поставила кружку слишком близко к краю? – Джейми подняла ее и вновь наполнила водой. Если бы удалось хоть чуть-чуть приподнять Малкольму голову – тогда можно было бы его напоить. Сейчас Джейми просто боялась лить питье ему в рот, опасаясь, что он захлебнется.
Вдруг Малкольм дернул раненой рукой, и кружка снова полетела на пол. На этот раз Джейми заметила это движение. Она всмотрелась в его безжизненное лицо, затем положила руку Малкольму на лоб – он по-прежнему горел в лихорадке. Ему необходимо выпить хотя бы несколько глотков! Потом Джейми протрет его тело влажной тряпкой, чтобы хоть немного охладить.
Джейми молча подняла кружку и снова пошла к сосуду с водой. «Это просто судороги, – говорила она себе, – вполне естественные для лихорадки».
Теперь Джейми поступила умнее: она подвинула к кровати трехногий стул и поставила кружку на него. Обернулась к больному – и тихо чертыхнулась: голова Малкольма соскользнула с подушки. Джейми приподняла ее и поднесла к губам Малкольма ложечку воды. Однако губы больного были плотно сжаты, и ни строгим приказанием, ни уговорами, ни тем более силой Джейми не могла их разжать.
– Ну, давай, Малкольм! – строго приказала она, осторожно надавливая ему на щеки. – Открывай пасть, ты, мартышка-переросток!
Наконец, поняв всю тщетность своих усилий, Джейми бросила ложку и, окунув пальцы в кружку, провела по его губам мокрыми пальцами и тут же отдернула руку, осознав интимность этого движения. Джейми поспешно выпрямилась, вдруг остро ощутив, как они близки друг другу. Светлое шерстяное одеяло соскользнуло, обнажив мощную, покрытую синяками грудь Малкольма. Джейми мысленно назвала себя дурой. Только не хватало сейчас задумываться о его наготе – или, того хуже, вспоминать о давно забытых любовных мечтах!
Нет уж, теперь она не та наивная девчонка. Она не перепутает жалость к раненому с любовью.
Джейми покачала головой и закрыла глаза. Прошлое ушло безвозвратно, и воспоминания приносят только боль. Теперь Малкольм принадлежит другой женщине. Он потерян навсегда.
Джейми заставила себя открыть глаза. Все это – пустые мысли. Малкольм тяжко болен, и она должна помочь ему выжить – это единственное, что сейчас имеет значение. При чем тут ее собственные чувства и страдания? Джейми снова взялась за кружку. Все силы ума и души должна она использовать, чтобы помочь Малкольму выиграть эту битву за жизнь.
Утренний ветерок принес в спальню свежий запах роз.
В первых бледных лучах рассвета усталые глаза Малкольма различили кресло у кровати, а на кресле – неясную фигуру, завернутую в одеяло. Осторожно, чтобы не потревожить раненую ногу, поворачиваясь на бок, Малкольм видел, как и Джейми тоже ворочается в кресле, скованная беспокойной дремотой.
Малкольм не мог не заметить, что Джейми стала необыкновенной красавицей. Он всегда знал, что так и будет. По ее плечам мягкими волнами спускались распущенные черные волосы. Высокий лоб, скульптурно очерченный нос, аристократические скулы, полные чувственные губы – все это вместе сделало бы честь мадонне с полотна какого-нибудь итальянского мастера. Те же черты, что много лет назад, когда Джейми была еще девчонкой-непоседой – но сейчас девушку окутывала мягкая аура женственности, не чувствовать которой Малкольм не мог. Такой он ее еще не видел. Если не считать ее странного появления на свадьбе, длившегося всего несколько минут, он вообще не видел ее взрослой.
Навсегда запомнился Малкольму день отъезда Джейми во Францию. Она разыскала его в замке и, оставшись с ним наедине, робко попросила поцеловать ее на прощание. Малкольм помнил, как наклонился и нежно поцеловал ее в лоб. На личике девушки отразилось явное разочарование, и Малкольм поспешил заверить ее, что в следующую их встречу она станет совсем взрослой – вот тогда-то, добавил с улыбкой, он и поцелует ее как следует! Однако Джейми не утешилась этим обещанием: она хотела поцелуя сейчас, немедленно! Малкольм невольно бросил взгляд на пухлые губы спящей девушки. Да, она очень выросла…
