Дарби непроизвольно скрипнул зубами.
— Думаю, я знаком с исключительной красотой куда ближе, чем вам кажется, леди Генриетта, — сообщил он с хищной улыбкой. — И сейчас горю желанием прогуляться в оранжерею с миссис Давенпорт.
С этими словами он отошел.
Генриетта разочарованно вздохнула. По какой-то причине она была уверена, что Дарби не так-то легко поддастся на дешевые уловки Селины. Но стоило той направиться к нему и выпятить грудь, он потянулся к ней, как пчела к цветку, если только можно представить цветок, состоящий из кремовых пухлых грудей, небрежно перехваченных фиолетовой лентой. Похоже, даже самые изысканные лондонские денди тают при виде вздымающихся холмов женской плоти.
Дарби не появлялся в Розовой гостиной следующие минут двадцать, а когда все же пришел, даже не глянул в ее сторону, поглощенный беседой с седовласым джентльменом. Впрочем, она не наблюдала за ним… то есть не все время…
Но тут он неожиданно вскинул голову и глянул ей в глаза. Ее обдало жаром. Сначала Генриетта подумала, что от смущения, — в конце концов, он поймал ее на подсматривании. Но жар не уходил. Он продолжал смотреть на нее, и от этого взгляда немного кружилась голова. Если бы она стояла, ноги просто подкосились бы.
Она так и не смогла отвести от него взгляда. Он тем временем вежливо распрощался с собеседником и направился прямо к ней. Боже, она словно позвала его…
Можно подумать, она обладала притягательностью Селины!
Генриетта едва не оглядела платье, но вовремя вспомнила, что ее груди оставались точно такими же, как утром. Совсем неплохие… по-своему, конечно, но никакого сравнения с божественными дарами Селины.
Он, должно быть, не знает о ее увечье. Остальное дополнил ее здравый смысл. Если она пчела, он выбрал пораженный болезнью цветок.
Тот, в котором не может быть нектара.
Глава 9
Об охоте на лис… и… других видах охоты
— Могу я присоединиться к вам?
— Естественно, вы имеете право делать все, что угодно. Дарби был совершенно ошеломлен видением, возникшим в его голове при странном ответе на его галантный вопрос. Не может быть! Просто не может быть! Как правило, женщины сами вешались ему на шею. И уж конечно, он никогда не испытывал страстного желания к молодым… вернее, довольно молодым девственницам, наделенным несомненной респектабельностью и неистовым темпераментом.
Должно быть, это последствия тяжелого дня. Разговор с теткой лишил его разума. Ему следует немедленно удалиться к себе и лечь в постель.
Хотя до этого еще далеко. Прежде он должен познакомиться не менее чем с пятнадцатью сельскими джентльменами, имеющими счастье быть отцами юных девиц. Девиц, материнские способности которых необходимо тщательно оценить. Генриетта Маклеллан, учитывая тенденцию обливать водой маленьких детей, в их число не входит. Кстати, именно это качество напомнило ему о собственной матери.
Но он тем не менее сел рядом с леди Генриеттой.
Нет, не то чтобы она казалась недружелюбной. Наоборот, с жизнерадостным видом взирала на него, словно на престарелую тетушку. Только вот в глазах едва заметно мелькали иронические искорки, словно она бросала вызов его мужественности. Она, единственная из всех дам, не оглядывала его со слегка голодным выражением, к которому он привык.
И Дарби с грустной усмешкой подумал, что час его падения настал.
— Вам нравится Лимпли-Стоук? — осведомилась она. Возможно, ее голубые глаза были такими ясными лишь потому, что в них не было и следа алчного вожделения. Но в них светились ум и легкое любопытство.
— Скорее ваше общество, — ответил Дарби, внезапно обнаружив, что искренне наслаждается происходящим.
— Полагаю, вы находите нас замшелыми провинциалами, если не хуже.
— До некоторой степени.
Обои в салоне были украшены букетиками маргариток, но лица вокруг выглядели намного приветливее. Уилтширское общество было сердечным, жизнерадостным, доброжелательным, заинтересованным прежде всего состоянием дел на фермах и охотой и в гораздо меньшей степени Лондоном и лондонскими делами. В перечень столичных тем входили самые разнообразные грехи — от парламента до принца-регента.
— Что же, по крайней мере мы гостеприимны, — заметила Генриетта, разозленная дерзким согласием с ее описанием сельского общества. — Судя по тому, что я слышала, город может быть довольно недружелюбным.
— Собственно говоря, не все здесь показались мне гостеприимными, — возразил Дарби. — Я не питаю ни малейшего интереса к фермам, орошению и боюсь, несколько достойных джентльменов нашли меня бестолковым, непонятливым и… даже достойным презрения.
— О, по-моему, это слишком сильно сказано, — покачала головой Генриетта, подозревая, что он может быть абсолютно прав.
— Некий мистер Кейбл был особенно озадачен моими похвалами его жилету.
Генриетта едва заметно усмехнулась.
— Мистер Кейбл страдает разлитием желчи, и, к сожалению, это несколько портит его характер. Кроме того, какой-то бродячий методистский проповедник обратил его жену в некую особенно строгую форму христианской религии, и в последнее время она так и сыплет изречениями из Библии. Должна признаться, сейчас его семейную жизнь никак не назовешь спокойной и счастливой.
— В будущем обещаю ни словом не упоминать о его выборе одежды, — пообещал Дарби.
Генриетта с удивлением обнаружила, что на свете существуют люди, обладающие способностью смеяться, не раскрывая рта. Смех явственно ощущался в глазах и голосе.
— А чего вы ожидали, повязав на шею кружева? — съязвила она. Правда, его ни в малейшей степени не тревожили словесные уколы уилтширских джентльменов. Как он может быть таким уверенным, зная, что выглядит здесь белой вороной?
— Мне нравятся кружева! — отрезал Дарби. Значит, она права: он ничуть не взволнован. — В кружевах есть особая симметрия; то совершенство, которое меня восхищает.
— Симметрия? А мне кажется, кружева чересчур женственны, — возразила Генриетта, отлично сознавая, что на нем кружева ни в малейшей степени не казались женственными.
Дарби пожал плечами:
— Мне это нравится. Симметрия — непременный признак красоты, леди Генриетта. Вот хотя бы вы… на мой взгляд, приятно симметричны. Глаза расположены в идеальной пропорции к вашему носу. Сознаете ли вы, что красота неразрывно связана с расстоянием между вашими глазами?
— Не сознаю, — пробормотала Генриетта. К некоторому раздражению Дарби, она даже не подозревала, что он флиртует с ней. И вместо того чтобы восторженно хихикнуть, строго свела брови. — Знаете, мистер Дарби, в нашей деревне есть доярка, у которой один глаз голубой, а другой — зеленый. И она считается едва ли не первой красавицей. Честно говоря, все деревенские парни наперебой добиваются ее внимания. Не доказывает ли этот факт, что вы ошибаетесь насчет определяющего значения симметрии в вопросах красоты?
