Грант небрежно поклонился. Он с радостью придушил бы Силию, но вместо этого беспомощно смотрел, как она приняла от поклонника высокий бокал с шампанским.
Уили не остановила ее, а осуждающим взглядом мисс Лангбурн девушка и вовсе пренебрегла. Грант решительно отобрал у Силии бокал:
— До ужина нельзя пить слишком много шампанского.
— Но вы-то сами пропустили бокал-другой! — Он обращается с ней как с ребенком, хотя так внезапно оставил ее. Уехал даже не попрощавшись.
— Я привык.
— И я тоже.
— Понятно. Вижу, в последние две недели вы сильно преуспели в общении с мужчинами, — насмешливо бросил Грант. Оркестр заиграл вальс. — Полагаю, этот танец мой?
— Нет! Я…
— Улыбайтесь, Силия! — потребовал Грант, увлекая девушку за собой. — Самое главное — внешность. Но уверен: вы и это прекрасно усвоили.
— Однако люди не всегда таковы, какими кажутся, — возразила Силия. — Вы-то уж прекрасно это понимаете.
«Ну и штучка! — думал Грант. — Нет, она отнюдь не невинный ребенок в женском обличье. Усваивает все необычайно быстро. Похоже, Силия Пенмарис повинуется лишь инстинкту, который никогда не подводит ее».
Он с наслаждением встряхнул бы эту девчонку, заставил посмотреть на себя этими зелеными кошачьими глазами. Грант едва подавил грешное желание стиснуть Силию в объятиях, прильнуть к соблазнительному девственному рту.
«Уили убила бы меня…»
К концу вальса Силию захлестнули непонятные чувства. Гнев ее иссяк, и она полностью отдалась вихрю вальса, покорившись чарующей музыке.
Все оказалось так просто: ритм, направляющие прикосновения партнера, уверенность в том, что она последует за ним, куда бы он ее ни повел. Музыка и какой-то странный каприз чувств преобразили девушку. Однако инстинкт подсказывал ей, что и партнер заворожен ею.
Да, Грант явно понимал, что на его месте мог оказаться любой другой. И хотел внушить ей, что это именно он.
В этом и состояла разница между ними: Силия так полно отдалась танцу только потому, что была с Грантом.
Эта мысль встревожила девушку, как внезапно раскрытая тайна души.
Какая нелепая мысль, что ей, Силии, удалось заставить этого невозмутимого человека усомниться в себе.
Нет, нельзя допускать, что ей подвластна такая сила.
И все же…
Последние звуки вальса замерли, и Грант увлек Силию на террасу. Ей показалось, словно что-то кончилось, но зато начинается другое, еще неведомое. Она все еще находилась в его объятиях, на грани света и тьмы, сознания и безумия, и откуда-то сверху за ней следили глаза Марианны.
Это была не игра. Грант Гамильтон не опустился бы до игры. Он увлек Силию сюда сознательно, и она последовала за ним — не вырвалась, не убежала. И теперь, теперь…
Грант крепко прижимал к себе девушку, но вот рука, которая так уверенно вела ее в танце, отстранилась. Он погладил Силию по щеке, и его сияющие глаза устремились на нее.
Губы Силии раскрылись, и она, едва дыша, склонила голову набок, когда его губы приблизились к ее лицу. Ей показалось бесконечным мгновение, когда Грант ждал, вдыхая аромат ее волос.
«Он слишком опытен», — лихорадочно подумала Силия. В этот момент Грант коснулся ее губами. И тут же отпрянул, словно сдерживал себя, потому что… потому что она совсем не знает жизни. Силия почувствовала унижение.
«Я хочу покорить этого высокомерного Гранта Гамильтона».
От запретной мысли ослабли колени. Силия вцепилась ему в плечо и ощутила, как напряглись его мышцы. Грант привлек ее к себе. Властно и требовательно…
Воздвигнутые Силией преграды рухнули. Оставалось лишь отдаться его страсти — телом, но не душой. Ее возбуждение росло. «Ну и что, если он завладеет моим языком?»
Неготовой к этому Силии хотелось вырваться и убежать, но еще сильнее — испытать наслаждение.
Какие ужасные противоречия: она казалась себе беспомощной и сильной, уязвимой и могущественной, невинной и опытной, незрелой и ко всему готовой,
Вот так… вот так покоряют мужчины поцелуем. И ее поработят навсегда.
Силия ощутила неведомое доселе наслаждение и тут же отстранилась.
Боже Праведный!
От его поцелуя у девушки закружилась голова.
Грант сжимал Силию в объятиях, и оба напряженно молчали, словно осознавая опасность ситуации.
Боже, всего за две недели невинная девушка превратилась в отъявленную кокетку — не странно ли это?
Но нет, ему нельзя ее целовать, приоткрывать мир знания этой соблазнительнице! Надо запретить себе желать ее.
Будь она проклята, будь проклята Уили…
— Вы были правы, мисс Пенмарис. — Грант разжал объятия так неожиданно, что Силия едва устояла на ногах. — Никто не способен ничему научить вас. И меньше других я.
В душе девушки вскипел гнев. Она должна спасти хотя бы свою гордость!
Она вскинула голову. Марианна!
— Ну что, мистер Гамильтон, можно вычеркнуть еще одно дело из списка спешных заданий? Весьма сожалею, что ваше мальчишеское ощупывание ничем не завершилось. Две недели иногда кажутся целой жизнью, верно? Тете Уили следовало бы лучше приглядывать за мной. Но я ничего не расскажу об этой небольшой прелюдии с объятиями — и вас прошу о том же.
Силия повернулась и направилась в дом. В глазах ее сверкнули слезы, но Грант не заметил их.
Увидев, Антея мгновенно смекнула: что-то неладно!
— Силия, дорогая, что с тобой?
— Ничего, все в порядке!
Теперь все в порядке. Силия решила забыть о своем безрассудстве и танцевать с каждым, кто пригласит ее. Эта мысль пробудила в девушке своевольное, капризное чувство. Сегодня она вправе делать все, что пожелает.
А Гранта Гамильтона вообще не будет замечать. Грант же стоял у французского окна. Его мрачное выражение лица и взгляд из-под прищуренных век не предвещали ничего хорошего тому, кто помешает ему.
Особенно ей.
— Что же это такое? Так нельзя! Тео! Пожалуйста, отложи свою древнюю книгу и послушай меня внимательно. Прошу тебя, просмотри только что принесенные газеты. Взгляни на фотографии и на подписи к ним! Принц Уэльский оказывает нашей бедняжке Силии особое внимание! Всем понятно, что это означает. И еще: она ходит повсюду в сопровождении пасынка Уилхелмины, а ведь он намного старше ее! Это не улучшает репутацию. Тео!
Викарий вздохнул, снял пенсне, потер переносицу и снова водрузил его на нос.
— Успокойся, дорогая, незачем так волноваться. Помни, что сказал тебе доктор Рейнольдс. Что это такое, в конце концов? Всего лишь бульварная газетенка, собирающая сплетни на потребу публике. Люди нашего круга этого даже не заметят. Пожалуйста, сядь, Гертруда, ты меня отвлекаешь.
Тон мужа не допускал возражений. Гертруда замолчала, что случалось с ней очень редко, уселась в удобное широкое кресло и поджала губы.
