Джулия хотела заговорить, но не могла: она перестала дышать, когда он провел рукой по грубой ткани одеяла, повторяя очертания ее груди.
— И он не проклинает себя за то, что отпустил тебя, и я могу сделать с тобой то, на что у него никогда не хватало пороху?
— Нет, Энтони.
В его глазах сверкнули лед и пламя, когда он встретился с ней взглядом.
— Тогда он подонок и глупец.
Джулия не поняла, кто из них сделал первое движение, но через мгновение она уже прижималась к Растмуру и он покрывал жадными поцелуями ее лицо. Джулия сдалась добровольно, и одеяло, разделявшее их, скользнуло вниз.
Джулия застонала, когда Энтони навалился на нее. Он целовал ее и ласкал так, словно его жажда была неутолимой. Раздвинув коленями ее бедра, он на несколько мгновений остановился, возясь с брюками. Джулия сделала движение, чтобы помочь, но Энтони не нужна была помощь, это стало ясно, когда мгновение спустя он вошел в нее. У нее вырвался изумленный возглас. Так безнадежно желая его последние несколько лет, она, тем не менее, была не готова.
Однако это не остановило Энтони. Казалось, он едва заметил ее реакцию. Джулия зажмурилась и попыталась расслабиться и насладиться тем, что снова воссоединилась со своим любимым. Но ничего не получилось. Она понимала, что он делает: он не одаривает ее своей нежностью — он мстит Фицджелдеру. Страсть, которую Энтони изливал, не была ни любовью, ни даже слепой похотью — это было горькое отчаяние. Он терзал и крушил тело Джулии, но его мысли были лишь о его чудовищном кузене. Она же всего лишь подвернулась под руку.
— Что с тобой, Джулия? — спросил он с досадой. — Я больше не в твоем вкусе?
— А это имеет значение? — спросила она.
Энтони пожал плечами:
— Нет, никакого.
И это действительно не имело значения. Отстраненность Джулии ничуть не уменьшила его энтузиазма, и он продолжал свои примитивные движения, пока она не почувствовала, что все закончилось. Он был достаточно осторожен, чтобы выйти из нее и пролить семя ей на живот — еще один знак, что мысли его были далеко. К счастью, все заняло не много времени. Джулия не была уверена, что выдержала бы такое холодное, бездушное соитие, если бы оно продлилось дольше. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются злые слезы, однако усилием воли подавила их.
Растмур скатился с Джулии и откинулся на кровати. Она натянула на себя одеяло, но Энтони дернул его обратно.
— Нет, не прикрывайся.
— Здесь холодно, — сказала Джулия.
— Достаточно тепло, — возразил Энтони.
— Это потому, что ты до сих пор одет.
— Поспи немного. Возможно, ты хотела назавтра встать пораньше и возобновить поиски Софи.
— А ты куда отправишься?
— Я сегодня уезжаю. В Лондон.
Энтони не пошевелился. Джулия тоже. Он лежал рядом, не касаясь ее. Она ждала, что он в любое мгновение застегнет брюки и уйдет, но секунды шли, и она подумала, что он заснул.
В гостинице было тихо. Она слышала храп, доносящийся из соседней комнаты, птицу, поющую за окном. Из конюшни под окнами раздался какой-то звук — должно быть, беспокойная лошадь. Люди же, казалось, спали.
Дыхание Растмура было медленным и спокойным. Холодный и влажный воздух обволакивал Джулию. Она осторожно взялась за одеяло и потянула на себя.
— Я же сказал, оставайся обнаженной, — проговорил Энтони.
Джулия едва не подскочила.
— Я думала, ты спишь.
— Нет, как видишь.
Снова повисла тишина. Когда Энтони заговорил, ее уже била сильная дрожь. Бога ради, когда же он решится на что-нибудь? Он ведь собирался уехать, а теперь вот вздумал вести с ней беседу.
— И что, по мнению моего кузена, ты сможешь заставить меня сделать для него?
— Я же сказала тебе: Фицджелдер думает, что я мертва. Я не состою с ним в сговоре. И еще я бы хотела укрыться.
— А как тебе удалось случайно подслушать его разговор?
— Это долгая история.
— Ночь длинная.
— Я думала, ты собираешься в Лондон.
— Я могу подождать, пока ты расскажешь.
Джулия с отчаянием вздохнула. Что ж, может быть, если она упомянет о некоторых деталях, это удержит его от стремления поскорее броситься навстречу собственной гибели. Чем дольше он останется здесь, тем дольше проживет.
— Отлично. Я оказалась в его доме вместе с труппой отца. Нас наняли для частного представления.
— Да? Это странно, — произнес Растмур с недоверием. — Последнее, что я слышал, это слова кузена о том, что он убьет твоего отца, если тот встретится ему на пути еще раз. Кажется, его разозлил обман с твоим приданым.
— Да, именно поэтому мы и вынуждены были скрыть от него, кто мы. Нас нанимал его управляющий. Отец не знал, к кому мы направляемся, пока не оказались в ломе Фицджелдера. Нам повезло, и мы смогли улизнуть. Если бы не мой маскарад, возможно, сейчас меня бы здесь не было.
— Так вот откуда эти усы.
— Да. Так могу я укрыться?
— Нет, — ответил Энтони и, повернувшись на бок, обнял ее за талию.
Боже, она так хотела бы его ненавидеть, но не могла! Энтони притянул ее ближе к себе, и Джулия против собственной воли прижалась к нему.
— Так лучше? — спросил Энтони.
— Нет, — ответила Джулия, но это было неправдой.
— Так значит, на представлении ты и подслушала, как Фицджелдер планирует меня убить? Он так просто болтал об этом со своими приятелями?
— Разумеется, нет. Я пыталась помочь Софи бежать, и мы прятались в холле.
— И отчего же убегала Софи?
Его поза была собственнической, и большой палец ритмично поглаживал ее грудь. Сосок Джулии напрягся, тело же напомнило о болезненной пустоте, которая никуда не исчезла. Джулия тяжело вздохнула и попыталась не обращать внимания на тепло его тела, на его прикосновения. Ей пришлось использовать все свое мастерство, чтобы не выгнуться ему навстречу, моля о большем.
— Софи нужно было сбежать от твоего ужасного кузена, — наконец сказала Джулия. — Софи служила у него горничной, и он ужасно с ней обращался — должно быть, так ведут себя все в вашей семье.
— Может, прекратишь читать мне лекции о подобающем поведении и скажешь правду?
— Я и говорю тебе правду!
— Ты услышала, что Фиццжелдер собирается убить меня, и привезла с собой Софи, чтобы спасти меня?
— Да.
— Но почему ты была так уверена, что он не просто угрожает, а собирается действовать?
— Он… он говорил весьма решительно.
— А что еще он хотел сделать? Что он собирается предпринять по отношению к матери?
— Не знаю! Полагаю, он готов придать огласке то, что ему о ней известно.
— Но что это даст ему, если я умру? Непохоже, что у него есть шанс стать наследником. Нет, Джулия, есть что-то еще, о чем ты не говоришь мне.
