И прежде чем она успела разгадать его намерения, он развернул ее и усадил вдоль.
— Ну вот, теперь откинься на меня и раздвинь ноги как можно шире, милая.
Милая. Он второй раз назвал ее милой. До сих пор она таких комплиментов не удостаивалась. Женщину ростом в пять футов девять дюймов никому в голову не придет осыпать нежностями. Кроме того, сейчас день. И все же он считает ее милой!
Возбуждение гибкой змеей свернулось в желудке. Опять ее кости превратились в воск!
Широко разведя ноги, дна прижалась спиной к его груди. Небольшая боль казалась чепухой в сравнении с тем, что должно произойти.
Роберт решительно, но осторожно сунул пальцы в ее пещерку.
— Расслабься, — прошептал он, потираясь носом о пряди мокрых волос и обводя языком ее ухо. — А теперь тужься.
Его язык проник в раковинку, пальцы нырнули еще глубже, причиняя боль, даря удовольствие.
Еще секунда — и губка оказалась в его руке, действительно огромная, набухшая водой, словно Абигейл мыла ею посуду.
— Все лучшая судьба, чем вечно скрести грязные кастрюли, верно? — усмехнулся Роберт. Абигейл прыснула и закатилась смехом.
Невероятно забавно! Чтобы обычная кухонная принадлежность могла служить подобным целям!
И совершенно неожиданно, что такой человек, как Роберт Коули, обладает чувством юмора!
Он прикусил мочку ее уха.
— Все еще саднит?
— Откуда мне знать? — сварливо буркнула она. — Я сварилась.
— Английское блюдо. Можно подавать на стол.
Абигейл с готовностью раскрылась, чтобы Роберту было легче вновь протолкнуть в нее пропитанную бренди губку. И запуталась пальцами в его невероятно мягких волосах, когда он приступил к «еде».
То, что она испытала прошлой ночью, не шло ни в какое сравнение с ощущениями, пронзавшими ее тело. Прошлой ночью она не знала, чего ожидать. Теперь же многому научилась.
Подняв голову с подушки, она посмотрела вниз. Вид его смуглых, пальцев, впившихся в ее белые ляжки, темной головы, зарывшейся между ее бедер, мгновенно вознес ее на вершину.
Когда она наконец нашла в себе силы открыть глаза, оказалось, что он наклонился над ней, пристально вглядываясь в лицо.
Абигейл улыбнулась, полностью готовая привести в исполнение свои намерения.
— Моя очередь.
— А губка? Жаль зря тратить такое верное средство.
— У тебя преимущество передо мной.
Жесткие волосатые горячие ноги раздвинули ее еще шире.
— Интересно, в чем же?
— Ты видел меня всю, а я…
— И ты хорошо меня разглядела, перед тем как рискнуть выйти на улицу.
— Но не так подробно.
Абигейл подняла руку и коснулась его щеки, колючей от черной щетины. Ей не терпелось изучить этого человека, его кожу, каждый дюйм тела, запечатлеть в памяти все, вплоть до малейшей детали. Стать частью его. Точно так же, как он стал частью ее самой.
— В моих книгах говорится, что когда мужчина достигает… пика, у него цвет… меняется. Я хочу понять, так ли это.
Роберт откатился от нее, лег на спину и прикрыл рукой глаза.
— В таком случае вперед, Абигейл. Потом расскажешь, меняю ли я цвет. А вдруг я сумею отпугнуть врага на поле брани? Представить только, целая радуга красок! Совсем как хамелеон.
Абигейл хихикнула.
— Издеваетесь, сэр?
— Вовсе нет, — возразил он, отнимая руку от глаз. — Прости внезапную нерешительность. Не каждый день мужчина предоставляет себя в распоряжение любопытной леди.
Снова реальность вторгается в кокон наслаждения, которым она себя окружила.
— Я не леди, Роберт.
Роберт шутливо щелкнул ее по носу.
— Ты леди, Абигейл, с макушки до пят. И я здесь ради твоего удовольствия.
— А как насчет своего?
Она провела ладонью по его груди, выпуклым мышцам живота и решительно схватила предмет их обсуждения.
— Поспешите с уроком, мисс Абигейл, не то потеряете ученика.
Абигейл принялась сползать к изножью кровати, но на полпути замерла, привлеченная видом багрового шрама на его бедре, и осторожно коснулась рубца кончиком пальца.
— Все еще болит?
Глаза Роберта словно подернулись пленкой.
— Это не входит в план урока, мисс Абигейл.
— Вчера вечером ты хромал.
— Потому что упал на эту ногу, когда чертова лошадь сбросила меня. Продолжайте занятия.
Абигейл принялась послушно изучать набухший жезл, вздымавшийся из поросли черных завитков. Невозможно поверить, что это чудовище поместилось в ней.
— Ты когда-нибудь измерял себя?
— Не вгоняй меня в краску.
— Головка просто рубиновая, — бормотала она, игнорируя его остроту. — Ужасно большая, как кулачок ребенка. И глазок есть.
Поймав пальцем прозрачную каплю, выступившую на кончике, Абигейл размазала ее по всему его мужскому достоинству.
— Он плачет. Ему грустно, полковник Коули?
— Очень, мисс Абигейл, — выдавил Роберт. — Почему бы вам не излечить его поцелуем?
Абигейл подалась вперед и коснулась языком бархатистого навершия.
— А на вкус… вы весьма солоны, сэр.
— Нельзя судить так поспешно, не распробовав хорошенько. Возьми его в рот.
Не только Роберт, но и Абигейл прекрасно знали, каков он на вкус… Но Роберта уже захватила вечная игра между женщиной и мужчиной.
Сжав обеими руками ствол отростка, она оттянула крайнюю плоть так, чтобы обнажилась головка. И последовала совету Роберта.
— Все равно солоно, сэр.
Дыхание Роберта участилось.
— Возможно, вы ошиблись? Следовало бы попытаться еще раз. Не стоит торопиться.
— Может, вы и правы. Я так и сделаю, но только если скажете правду. Вы когда-нибудь измеряли себя?
— В жизни такого не было.
— Что же, когда-то не мешает и начать.
Она принялась мерить его плоть расставленными пальцами.
— Здесь шесть дюймов… так… а второй рукой… всего девять! Когда в следующий раз встретитесь с врагом в бою, можете ошеломить его не только вашими повадками хамелеона, но и размером ужасного копья.
Кровать затряслась от смеха.
— И какому испытанию подвергнуть его, полковник Коули?
Смех мгновенно стих.
— Пососи меня, Абигейл. Так сильно, как можешь. Я хочу пройти в твое горло как можно глубже.
Абигейл снова покатала отросток между ладонями. Налитая кровью головка дрогнула.
— Но я уже делала это вчера ночью, полковник Коули. Сегодня я хочу чего-то другого.
Губы Роберта чуть скривились в улыбке.
— Ваши фантазии, мисс Абигейл.
Абигейл нежно погладила стержень и представила Роберта в разгар битвы.
— Ты когда-нибудь ласкаешь себя?
— А ты?
Дробь дождевых капель тихим эхом отдалась в домике. Абигейл подавила страх и нерешительность и призналась в самом постыдном:
— Иногда.
