Его прервал неожиданный стук двери. Она резко распахнулась, ударилась о стену, а когда мы, встрепенувшись, обернулись, то обнаружили на пороге юную незнакомую мне девушку пятнадцати–шестнадцати лет с длинными светлыми волосами и большими голубыми глазами. Глаза эти, расширенные от потрясения и ужаса, смотрели прямо на меня. Ее взгляд медленно переместился с моих спутанных волос на обнаженную грудь и вниз по голому телу, пока не наткнулся на Джейми, который лежал распростертый между моими бедрами, побледневший и потрясенный не меньше ее.
— Папа! — воскликнула она с глубочайшим возмущением. — Кто эта женщина?
ПАПА
— Папа? — растерянно повторила я за ней. — Папа?!
Когда дверь открылась, Джейми обратился в камень. Теперь он рывком выпрямился, схватил упавшее одеяло, убрал с лица беспорядочно разметавшиеся волосы и сердито взглянул на девушку.
— Какого дьявола ты тут делаешь? — проревел он.
Рыжебородый, обнаженный и хриплый от ярости, Джейми представлял собой внушительное зрелище, и девушка на миг растерялась и отпрянула, но тут же совладала с собой, вздернула подбородок и ответила ему таким же сердитым взглядом.
— Я здесь с мамой!
Пожалуй, она не добилась бы большего эффекта и пальнув Джейми прямиком в сердце. Он содрогнулся, и вся краска напрочь сошла с его лица.
Правда, в следующий миг, когда на деревянной лестнице зазвучали быстрые шаги, он вновь покраснел. Джейми соскочил с постели, поспешно бросив одеяло в мою сторону, и схватил свои штаны. Он едва успел их натянуть, когда в комнату стремительно влетела еще одна женщина. Она резко остановилась, словно наткнувшись на прозрачную стену, и уставилась расширенными глазами на кровать.
— Это правда! — вскричала женщина и повернулась к Джейми, вцепившись в полы своего плаща. — Это правда! Это та самая англичанка, ведьма! Как ты мог так поступить со мной, Джейми Фрэзер?
— Успокойся, Лаогера! — отрезал он. — Я пока еще ничего не сделал!
Я села, прислонилась к стене, закуталась в одеяло и уставилась на них. Я узнала ее, только когда он назвал ее имя. Двадцать с лишним лет назад Лаогера Маккензи была стройной шестнадцатилетней девушкой с кожей как розовые лепестки и волосами лунного цвета, пылавшей яростной — и безответной — страстью к Джейми Фрэзеру, Очевидно, с тех пор кое–что изменилось.
Ей было около сорока, и она утратила стройность, значительно округлившись. Кожа все еще оставалась нежной, но увяла и растянулась на пухлых, а сейчас еще и раскрасневшихся от ярости щеках. Пряди пепельных волос выбивались из–под ее респектабельного белого чепца. Правда, бледно–голубые глаза остались теми же и снова взирали на меня с той же ненавистью, которую я видела в них когда–то давно.
— Он мой! — прошипела она и топнула ногой. — Убирайся обратно в ад, откуда ты явилась, и оставь его мне! Убирайся, я сказала!
Поскольку я не выказала намерения последовать ее указаниям, она огляделась по сторонам, очевидно, в поисках оружия и, сочтя таковым кувшин с голубой полоской, схватила его и размахнулась, чтобы запустить им в меня. Но тут Джейми ловко выхватил сей метательный снаряд из ее руки, поставил на место и схватил ее за плечо так сильно, что она пискнула.
Он повернулся к ней и бесцеремонно толкнул к двери.
— Спускайся вниз. Я поговорю с тобой потом, Лаогера.
— Ты поговоришь со мной? Поговоришь со мной! — воскликнула она и с искаженным от ярости лицом вцепилась ногтями в его лицо и расцарапала щеку от глаза до подбородка.
Джейми зарычал, схватил ее за запястье, подтащил к двери, вытолкал в коридор, захлопнул за ней дверь и повернул ключ.
Когда он снова повернулся ко мне, я сидела на краешке кровати и дрожащими руками натягивала чулки.
— Я могу объяснить тебе это, Клэр, — сказал он.
— Я т–так н–не думаю, — отозвалась я.
Губы мои, как, впрочем, и все остальное, онемели, слова выговаривались с трудом. Не поднимая глаз, я пыталась — и тщетно — приладить подвязки.
— Послушай меня! — взревел он и обрушил кулак на стол с такой силой, что я подскочила, вскинула голову и увидела, что он навис надо мной.
С растрепанной рыжей гривой, небритым подбородком, обнаженной грудью и расцарапанной физиономией он выглядел как совершающий разорительный набег викинг. Впрочем, я тут же отвернулась и принялась рыться в простынях, ища свою сорочку. В дверь с той стороны начали барабанить, а когда эта суматоха привлекла внимание обитателей дома, к стуку добавились еще и крики.
— Ты лучше ступай и объясни все это своей дочери, — гневно предложила я.
— Она не моя дочь!
— Вот как? — Я просунула голову в ворот сорочки и уставилась на него. — И ты, как я полагаю, не женат на Лаогере?
— Я женат на тебе, черт возьми! — взревел он, снова ударив кулаком по столу.
— А мне так не кажется!
Неожиданно я снова почувствовала, что в комнате очень холодно. Мои негнущиеся пальцы не могли справиться с завязками корсета, так что в конце концов я отбросила его в сторону и встала, чтобы надеть платье. Но оно находилось по другую сторону комнаты, позади Джейми.
— Мне нужно мое платье.
— Ты никуда не уйдешь, англичаночка. Пока не…
— Не называй меня так! — воскликнула я, удивив нас обоих.
Он воззрился на меня, потом кивнул.
— Ладно, — тихо ответил Джейми, взглянул на сотрясающуюся от стука дверь, сделал глубокий вдох и выпрямился, расправив плечи. — Я пойду и все улажу. Потом мы поговорим, мы вдвоем. Оставайся здесь, англ… Клэр.
Джейми схватил рубашку, натянул ее через голову, отворил дверь и выйдя в неожиданно притихший коридор, закрыл ее за собой.
Мне удалось–таки взять платье, но на этом я сломалась и плюхнулась на постель, дрожа и комкая зеленую шерстяную ткань, лежащую у меня на коленях.
Переварить все случившееся у меня никак не получалось, все мысли вращались вокруг одного основного факта: Джейми женат! Женат на Лаогере. У него есть семья. И при этом он пускал слезу по Брианне!
— О Бри! — произнесла я вслух. — О господи, Бри!
И тут меня прорвало: я разрыдалась и от потрясения, и от тоски по Брианне. С логикой тут было плоховато, но мне все это виделось предательством по отношению к ней, ко мне… И даже к Лаогере.
Впрочем, одной только мысли о Лаогере хватило, чтобы потрясение и растерянность мигом обернулись яростью. От злости я принялась энергично вытирать слезы колючей зеленой шерстью.
Будь он проклят! Как он смел? Ладно, сама женитьба: я была готова — хотя и боялась этого — к тому, что, считая меня умершей, он свяжет себя новыми узами. Но одно дело — просто жениться, а другое — на этой женщине, этой злобной, подлой маленькой стерве, пытавшейся убить меня в замке Леох… Правда, он, скорее всего, этого не знал, тут же подсказал мне еле слышный голос рассудка.
