А миссис Элеонора, угасая с каждым днем, тоже переживала за своего старшего сына, который заботился теперь о ней больше всех. Ее чуткое старческое сердце удивлял тот факт, что сын в последнее время возвращается из Атланты, едва успев там побывать, и его молчаливая задумчивость после этих спешных поездок, также не ускользала от любящего материнского взгляда. Старая дама терзалась вопросом, что произошло между его сыном и невесткой после того, как умерла Бонни и Ретт зачастил в Чарльстон.
— Да, что-то у них не клеится! — думала она. — Что-то происходит между ними такое, о чем они оба молчат. Она не раз вспоминала тревожную настороженность Скарлетт, которая бросалась ей в глаза еще в то время, когда невестка гостила в ее доме после смерти Евлалии, и ее внезапный спешный отъезд в Атланту после свадьбы Розмари. Ну, какие, спрашивается, дела не позволили тогда Скарлетт остаться в Чарльстоне вместе с мужем хотя бы еще на неделю? Да и Ретт никак не объяснил ей отъезд своей жены.
— Да, что — то у них не ладится, — думала Элеонора Батлер и это тревожило ее и не давало покоя. Ей так хотелось поговорить с сыном и выяснить в чем все-таки дело, но она понимала всю бесполезность своего желания и только терзалась догадками. Ретт никогда ей ничего не скажет, разве станет он ее расстраивать, тем более теперь, когда она совсем больна. Да и потом, Ретт не из тех, кто жалуется. Он всегда, даже в детстве, был скрытен и недосягаем для нее, и как правило, пытался в одиночку решать свои проблемы. Может ей стоило поговорить об этом со Скарлетт? — может, и стоило, тогда, когда она сюда приезжала, а теперь, — старая дама была в этом уверена, — теперь она так и умрет, не дождавшись своей невестки.
А смерть уже шагала за ней по пятам и она ощущала ее присутствие за своей спиной, и вот наступил такой день, когда Элеонора Батлер поняла, что больше уже никогда не встанет с постели. Однажды ночью, когда ей было совсем худо, она приказала служанке, дежурившей возле нее, позвать Розмари, и когда запыхавшаяся, встревоженная дочь опустилась на стул перед ее кроватью, в первую очередь поведала ей о своих догадках.
— Я скоро покину вас, Розмари, — сказала старая дама.
— Ах, мама, нет!
— Не перебивай меня, дочка, и не пугайся так. Смерть не страшна, когда приходит ее пора, главное, суметь это понять и принять как должное. А мне и вовсе посчастливилось, ведь я немало прожила на этом Свете и многое повидала, а теперь пора и на покой.
По щекам Розмари покатились молчаливые слезы, и она склонила голову, стараясь скрыть их от матери.
— Не плачь, дорогая, а лучше послушай-ка, что я тебе скажу. Я ухожу от тебя и Генри с легким сердцем, ибо душа моя совершенно спокойна за Вас, а вот Ретт меня очень тревожит.
— Ретт? — Розмари удивленно на нее взглянула.
— Да, дочка. Он одинок и потерян, и я думаю, что причиной тому является Скарлетт.
— Почему?
— Мне кажется, что между ними что-то произошло. Ретт приезжает сюда очень часто и подолгу путешествует невесть где, а в Атланту наведывается изредка, словно гость, и потом, он такой задумчивый, не кажется ли тебе, что это ненормально?
— Не знаю, мама, я как-то не задумывалась о его путешествиях, а частые приезды сюда я объясняю твоей болезнью.
— Ах, Ромари, материнское сердце не обманешь, у них не все в порядке, и я это чувствую! И скажу тебе наперед, что и после моей смерти он также часто будет наведываться сюда, если, конечно, не найдет себе другого пристанища.
А ты, Розмари, если так случится, будь к нему повнимательней. Не отпихивайте его с Джоном от себя! Жизнь и так была к нему слишком долго несправедлива, да и потом, он так много сделал для всех нас. Да если б не он, ты давно уже ходила бы ко мне на могилу.
— Ах, мама, я очень его люблю, и всегда буду к нему прекрасно относиться и сделаю все, чего он только пожелает! — в порыве преданности воскликнула Розмари.
— Он никогда ничего не пожелает, дорогая, а все, что ему будет от тебя нужно, это любящий взгляд твоих кротких глаз. Иди сюда. — Миссис Элеонора жестом попросила дочь наклониться и поцеловала ее в голову.
Спустя два дня после этого разговора, старая дама умерла, и это горе потрясло Ретта до глубины души, заставив остро ощутить свою никчемность. О ком теперь заботиться, к кому спешить, перед кем чувствовать себя долгожданным и желанным гостем? Розмари? — Да, она всем сердцем любила брата и всегда была рада его приезду, но у нее был Джон и Кетлин, она ждала ребенка и была полна планов на будущее. Ее любовь не могла заменить ему любви мамы, о которой старая дама так просила свою дочь, да и сам он не мог заботиться о сестре больше, чем допускалось правилами, ведь у нее был муж, и это могло задеть его самолюбие.
Сразу после смерти мамы он предложил Джону и Розмари переехать в ее дом, который был гораздо больше, комфортабельней и богаче дома Джона.
— Я покупал этот дом для Вас с мамой, Розмари, и теперь после ее смерти он принадлежит тебе, — сказал он сестре сразу после похорон. — Ну какой смысл Вам ютиться в маленьком, сыром домике Джона, если этот дом будет все равно пустовать.
— Спасибо, Ретт, я бы тоже этого очень хотела, но не знаю, как отнесется к такому предложению Джон.
— А ты попытайся его убедить, да и я скажу ему, что буду рад, если вы переселитесь. И потом, ведь скоро у тебя родится малыш и в мамином доме тебе будет намного комфортней, Джон не сможет не признать этого. Поговори с ним, Розмари, а я пока куда-нибудь уеду, я просто не в состоянии находится один в доме, где еще вчера была жива мама.
Он уехал в Англию, но к удивлению Розмари, пробыл там совсем недолго. К тому времени, когда он вернулся, они с Джоном еще даже не успели перебраться в мамин дом. Свой внезапный приезд Ретт объяснил меланхолией, которая не покидала его после смерти мамы и по этой причине путешествие не доставило ему никакого удовольствия.
В первый же день своего приезда Ретт уговорил Джона немедленно заняться переселением, и они все втроем принялись за дело. Вещей, необходимых Розмари, которые требовалось перевезти из дома Джона, оказалось совсем немного, и к вечеру этого же дня мужчинам полностью удалось завершить перевозку.
После переезда Ретт решил надолго обосноваться у зятя и сестры, и некоторое время даже помогал Джону заниматься делами. Розмари радовал тот факт, что у мужа и брата прекрасно ладятся дела, и если бы не печаль, царящая в доме после смерти мамы и не натянутые отношения, которые сложились между двумя ее братьями, Генри и Реттом, она вполне была бы счастлива. А отношения эти, даже не смотря на долгие старания мамы, так и не наладились по той простой причине, что Генри был типичным приверженцем принципиальных устоев своего отца, и по характеру, точной его копией, и это он, а не Ретт, поддерживал холодную войну, столько лет царившую в семье. При жизни мамы он хоть и не охотно, но все же наведывался в дом, купленный для родных Реттом, а после ее смерти и вовсе забыл туда дорогу. Первое время Розмари переживала по этому поводу, однако хоть что-то изменить в отношениях между двумя своими братьями было не в ее силах, и спустя некоторое время, она невольно с этим смирилась.
