Фицуорин неловко пожал плечами в знак капитуляции. Кларисса помогла ему освободиться от мокрого хауберка и гамбезона. Затем приказала оруженосцу унести их сушиться, а сама принесла вино и хлеб. Фульк пренебрег хлебом, но вино выпил, после чего уселся рядом с Мод, пристально глядя жене в лицо, словно мог усилием воли привязать умирающую к жизни. Его рука нежно отвела волосы у нее со лба.
Кларисса некоторое время помедлила, а потом, взяв с собой Мабиль, отправилась за священником.
Фульк очень осторожно откинул одеяло и поднял сорочку Мод, чтобы посмотреть на повреждения. Вид распухшего багрового синяка привел его в ярость и отчаяние. Как это могло случиться? Упади дерево мгновением раньше или мгновением позже, она осталась бы целой и невредимой. В таких случаях обычно говорят: «На все Божья воля». Но неужели Бог и впрямь мог такого пожелать? Фульк аккуратно вернул одеяло на место и встал у кровати на колени помолиться. Дыхание Мод было частым, а кожа на ощупь – горячей. Проведя полжизни на войне, он хорошо знал, о чем свидетельствуют эти признаки. Человек, раздавленный упавшей лошадью, получивший несколько мощных ударов булавой или моргенштерном, может поначалу выжить, но вряд ли протянет потом больше нескольких дней. Моча становится красной или вообще перестает течь. Развивается лихорадка, и несчастный умирает.
– Мод… – Он взял в руку косу жены, держа ее так же, как совсем недавно это делала Мабиль. Он чувствовал пустоту там, где раньше билась жизнь, полная смеха, ссор и любви. – Мод, пожалуйста, останься со мной.
Она тихо застонала, и ее голова мотнулась из стороны в сторону. Веки дрогнули, и Мод глянула на мужа. Изумрудная зелень глаз подернулась туманом, а зрачки превратились в маленькие темные точки.
– Фульк? – прошептала она.
Ее рука зашарила по одеялу, и он взял ее кисть в свою руку и сжал так, будто мог напитать Мод своей жизненной силой.
– Да, любимая, я здесь.
– Я запретила Клариссе посылать за тобой. Устраивает суету на пустом месте… но я рада, что она меня не послушала. – Голос Мод перешел в хриплый шепот. – Все произошло так быстро… так неожиданно… Я даже не видела, как падало дерево…
– Тише. – Он погладил жену по волосам. – Береги силы.
– Для чего?
– О Боже! – простонал Фульк, охваченный страхом, горем и желанием во что бы то ни стало удержать ее рядом с собой. – Ты помнишь, как мы впервые встретились? Ты была упрямой маленькой девочкой, которая отняла у моего брата мячик, потому что ее не брали играть. Помнишь?
Ее чело от боли избороздили морщины, но она смогла улыбнуться:
– Помню. И что?
– Мод, будь и сейчас упрямой, ради меня. Я не хочу, чтобы ты меня покидала.
Она подняла руку и дотронулась до лица мужа, и он увидел, что она пытается улыбаться.
– Я тоже не хочу тебя оставлять, – хрипло сказала Мод. В глазах у нее стояли слезы.
– Все будет хорошо, у нас впереди еще годы.
– Да. Долгие годы…
Она прикрыла глаза и стиснула зубы, и Фульк заметил, как жилы у нее на шее напряглись от боли. Ему вспомнилось, что точно так же Мод выглядела, когда рожала их старшего сына на берегу реки Авон-Морвинион. Тогда Фульк ничем не мог помочь жене, как не мог он облегчить ее страдания и сейчас.
– Где Кларисса? – выдохнула Мод.
Фульк замялся:
– Она пошла за священником, чтобы он поддержал тебя. Правда, я думаю, что он тебе не нужен.
– Нужен… О Господи… – Мод умолкла, скорчившись от боли, и показала на стоящую на сундуке бутылочку с соком белого мака.
Фульк взял бутылочку. Когда он вынимал пробку, пальцы у него дрожали.
– Сколько?
Некоторое время Мод не в состоянии была отвечать, охваченная сильнейшим приступом боли. Фульк наблюдал, как жена пытается прорваться сквозь эту боль, словно пловец, борющийся с приливом, и наконец, обессиленная, вытаскивает себя на берег.
– Две мерки, с вином, – тяжело дыша, проговорила она, показав на чашечку, сделанную из кости.
– Ты уверена?
Она кивнула, прикусив губу. Ее лицо осунулось от страданий.
Дрожащими руками Фульк налил сока в мерку, затем перелил его в кубок. И так дважды. Потом добавил хмельного меда, чтобы замаскировать горечь. Мод метнула взгляд к двери, словно опасаясь чьего-то внезапного появления. Когда Фульк, поддерживая жену за плечи, приподнял ее, она сжала руками одеяло и закричала от мучительной боли. Он поднес кубок к ее губам, наклонил, и она отпила. Несколько капель вытекло обратно, но когда Фульк хотел отвести руку, Мод крепко вцепилась в нее и большими глотками осушила кубок до дна.
Затем Мод опустилась на подушки и закрыла глаза. Фульк подумал, что она уснет, но Мод подняла веки и посмотрела на мужа:
– Фульк, обещай мне, что ты будешь твердо стоять на ногах, обещай, что ты не сломаешься.
Ее взгляд, острый, как осколок стекла, пронизывал Фулька насквозь.
– Вряд ли я смогу изменить привычке, которой придерживался всю жизнь, – сказал он с деланой улыбкой.
Он хотел обратить ее слова в шутку, но не смог. Они оба понимали, что имелось в виду. Мод хотела отправиться в последний путь под защитой его клятвы, однако, по правде говоря, Фульк не был уверен, что сможет ее сдержать. Ведь Мод всегда была светом его жизни, а теперь ему придется брести в темноте.
– Поклянись… – настаивала Мод. Голос ее был прозрачным и хрупким, как стекло.
И Фульк непостижимым образом нашел в себе силы ответить без колебаний:
– Клянусь!
– Я надеюсь на тебя… Не забудь.
Прибыл священник, неся с собой в маленьком кожаном сундучке необходимую утварь для совершения таинства. Фульку захотелось вскочить на ноги и заорать, чтобы тот убирался, – в своих темных бенедиктинских одеждах священник показался ему первым вороном, прилетевшим на пир в ожидании трупа. Должно быть, Мод почувствовала неприязнь мужа, поскольку снова схватила его за руку.
– Пусть святой отец подойдет, – прошептала она. – Моей душе сейчас нужно утешение.
Фульк медленно поднялся.
– Как скажешь, – тихо проговорил он.
Выходя из комнаты, он даже не посмотрел на священника, а только еще раз глянул на Мод. Она встретилась с ним глазами, и губы ее чуть дрогнули в улыбке, но Фульк видел, какое невероятное усилие ей для этого потребовалось, и не смог улыбнуться в ответ.
Снаружи ждала Кларисса.
– Только не вздумай строить из себя наседку, – мрачно предупредил он. – Если ты сейчас предложишь мне еду, питье или горячую ванну, за последствия я не ручаюсь.
Кларисса, которая именно так и собиралась поступить, отвернулась и подсыпала угля в жаровню, горевшую в центре комнаты.
– Надо послать за Хависой, Ионеттой и вашими сыновьями, – сказала она, пытаясь найти отдушину в других заботах.
