Внизу послышался какой-то шум. Боратынскому показалось, что он слышит голос Федора и другие незнакомые ему голоса. На лестнице послышались шаги, дверь в его комнату отворилась…
— Вы арестованы, господин Боратынский!
К Ивану подбежали два солдата, живо ухватили его за руки. Их возглавлял капитан, который с легкой усмешкой взирал на происходящее.
— Вашу шпагу, — произнес он.
— Велите отпустить мне руки, — спокойно ответил Боратынский. — Иначе я не смогу выполнить вашей просьбы.
— Просьбы? — капитан едва не рассмеялся. — Это приказ, сударь. К тому же зачем отпускать вам руки? Вам их надобно связать как можно крепче. А шпагу у вас отберут солдаты!
Иван было дернулся, но ему быстро скрутили руки за спиной. Один из солдат вынул шпагу у него из ножен и передал ее капитану.
— Что же вы так? — с усмешкой произнес Боратынский. — Шпагу я бы мог и сам вам отдать… Незачем было пачкать ее об руки холопов, — в эти слова он вложил столько презрения, сколько мог найти в эту минуту.
— Что же, — капитан мрачно посмотрел на него, — по-вашему, может, и я холоп? — спросил он с угрозой.
Боратынский ничего не ответил, только прямо посмотрел ему в глаза.
— Все понятно, — заключил капитан. — Ведите его! — приказал он солдатам.
Боратынский было пошел, но потом остановился и вновь дернул туго связанные руки. Как хотелось теперь вырваться, бежать! Как близко было исполнение всех его дел, и что теперь будет? Он не боялся, нет. Но быть уведенным теперь, без свидетелей, никому не сказав ни слова… Конечно, прислуга все расскажет и князю и… и ей…
Иван вскинул голову. В проеме двери маячил Федор, сжимавший и разжимавший свои огромные кулачищи. И солдаты, и сам капитан поглядывали на него с опаскою, но Федор не двигался с места, а потому и они не предпринимали против него никаких действий.
«Скажу хоть ему», — мелькнуло в голове у Ивана.
Проходя мимо кузнеца, Боратынский замедлил шаг и, едва заметно склонив к нему голову, шепнул:
— Барышне своей скажи о том, что тут случилось… И непременно! — Иван внимательно смотрел на кузнеца.
— Кому? — опешил Федор.
— Барышне… — улыбнулся Иван. — Ведь она — барышня?
— Ну хватит тут! — Капитан толкнул Боратынского в спину. — Ступай!
Ничего не подозревавшая Любава, вернувшись от тетки, встретила в доме только хмурого Федора.
— Где же все? — беспечно поинтересовалась она. — Где князь, где господин Боратынский?
— Господина Боратынского надысь арестовали, — вымолвил Федор, — а господин князь отправились его вызволять. Да только как же его вызволишь, когда арестовала его сама Тайная канцелярия?
— Что? — Любава побледнела. — Что? Ну-ка, повтори!
— Да что же повторять? Али вы не поняли чего? — Федор посмотрел на хозяйку. — Да, и вот еще что… Господин Боратынский сказали перед уходом так: барышне, мол, Федор своей скажи о том, что тут случилось… Вы слышите? Барышне! Откуда это он все прознал? — Кузнец пытливо уставился на Любаву. — Или вы ему сами открылись?
Любава без сил опустилась на стул.
— Ничего я не открылась… — пробормотала она, не соображая совершенно ничего. — Он сам догадался… Но… Но как? — вскочила она. — Отчего? Почему его арестовали? Что он сделал?
— Вот уж этого я не знаю, — ответствовал Федор.
— Но как он узнал обо мне? — Девушка прижала ладони к щекам. — А впрочем, разве теперь это важно? Надобно теперь все разузнать, вызволять его надобно!
— Да как вызволишь. — В комнату вошел князь Василий. — Ничего неизвестно… Впрочем, причину ареста я и так знаю…
— Что за причина?
Голицын внимательно посмотрел на нее:
— Заговор.
— Заговор? — изумилась Любава. — Какой заговор?
— Неужели вы ничего не знаете? И ничего так и не поняли? — с изумлением посмотрел на нее князь.
Нет, она ничего не поняла. Все была занята развлечениями всякими, да еще… Да еще влюблена она была, вот и все! Куда уж тут заговоры различать?
Влюблена! Боже! Он погиб, погиб!.. Только тут Любава в полной мере осознала свои чувства, только теперь поняла, как дорог ей Иван Боратынский!
Она отвернулась от князя, чтобы он не видел ее лицо, прошлась по комнате…
«Что я могу сделать? — вертелось у нее в голове. — Разве, тетушка? Ее связи? Но как?.. Надо ехать к ней, и срочно!»
Голицын же тем временем продолжал говорить:
— Заговор против герцога, против его светлости. Он ведь всех сторожится, — криво усмехнулся князь, — чует, что дни его не вечны… Опасается, собака… Да Иван и раньше против него виноват был…
— Что? — перебила его Любава, только что принявшая решение и наконец осознавшая, что ей говорит князь. — Как это понять?
— Да просто. Только вам я ничего не скажу, — прибавил князь Василий.
— Это почему?
— Потому что вы — племянник графини Болховской. — Голицын, конечно, не догадывался о том, кто перед ним, он все так же считал, что девушка — юный недоросль Александр Николаевич.
— И что с того? — изумленно переспросила Любава.
— Да то, что тетушка ваша — наипервейшая шпионка у Бирона. И не она ли виновата в том, что Иван нынче в застенке. И не вы ли виноваты в этом? — князь Василий поднял на нее глаза.
Любава, не дрогнув, ответила на этот пристальный взгляд.
— Что же, — усмехнувшись, сказала она немного погодя. — К тетке я теперь и поеду.
— Вот как? — Голицын вскинул голову.
— Да. Ежели кто мне нынче и поможет, то это только она.
— Чем же она поможет вам? Окончательно погубить Ивана?
— Нет, — ответила Любава. — Она поможет мне его спасти.
— Но как? — крикнул князь Василий. — Как поможет? Бирон никогда не помилует того, кто шел против него!
— Посмотрим, — ответила Любава. — Но я спасу его во что бы то ни стало. Или погибну вместе с ним, — прибавила девушка.
— Что вам далась его жизнь?
— Вы не поймете… — ответила она. — Прощайте!
С этими словами Любава выбежала прочь.
Никак не хотел догадываться князь, что молодой человек, говоривший с ним только что, есть самая настоящая девица, которая отправится спасать человека, в которого успела влюбиться без памяти.
Как спасать? Любава уже придумала, что сделает, но говорить она об этом никакому князю Василию не станет!
— Что это с нею? — Голицын оборотился к Федору.
— Да уж известное дело — что… — ответил кузнец. — Пойду-ка и я, а то не ровен час…
И Федор, не торопясь, вышел вслед за хозяйкой.
— Не спрашивайте ни о чем, тетушка! — воскликнула Любава. — Дайте отдышаться.
