— Только сейчас, подумав, я понял, что цветок — далеко не лучшее сравнение, — добавил он. — Пожалуй, более уместным будет аналогия с тигрицей, которую я счел своим долгом посадить на цепь.
Тигрица одарила герцога взглядом, обещавшим впоследствии большие проблемы, склонила голову перед графиней и присела в таком красивом, изящном и глубоком реверансе, что мужчина позабыл о необходимости дышать.
Он слышал, как затаили дыхание собравшиеся вокруг люди. Они были французы и не могли не оценить то, что видели. Перед ними были грация, красота и стиль, соединившиеся в одном великолепном шедевре.
Для графини тоже не оказалась тайной реакция гостей. Она оглянулась. Взгляды всех были прикованы к ней и к необычной гостье. Эту сцену впоследствии будут обсуждать много месяцев, смакуя каждое слово, каждый жест. Ничего похожего еще не было на ее ежегодных балах. Она это понимала. Кливдон тоже.
Вопрос заключался лишь в одном: решит ли она нарушить традицию и допустить в свой консервативный мирок экзотическую нотку или нет.
Графиня сделала паузу, словно судья перед вынесением приговора.
В зале повисло звенящее молчание.
Наконец графиня произнесла:
— Как мило, — в точности так же, как если бы Кливдон действительно принес орхидею. Снисходительно кивнув, она едва заметным движением руки разрешила портнихе встать, что та и сделала с грацией танцовщицы.
Вот и все. Одно только слово — «мило», и гости снова начали дышать. Кливдон и его «открытие» получили разрешение посетить бал.
— Портниха? Из Лондона? Но это невозможно. Вы никак не можете быть англичанкой.
Мужчины пытались окружить Марселину, но женщины проявили большую активность, оттеснили своих кавалеров и теперь подвергли ее форменному допросу.
Платье Марселины возбудило одновременно любопытство и жгучую зависть. Цвета вовсе не казались необычными. Это были модные в этом сезоне цвета. Стиль, в общем, тоже не слишком отличался от последних новинок, продемонстрированных в Лоншане. И только комбинация стиля и цвета, а также добавление нескольких мелких, но важных штрихов, делали произведение мадам Нуаро неповторимым. Будучи француженками, женщины все это заметили и были в достаточной мере заинтригованы, чтобы подойти к ней и заговорить.
Экзотическая диковина Кливдона. Любопытно!
Марселина все еще кипела от злости, хотя и отдавала должное находчивости герцога. Примерно к такому же трюку прибегали многие представители ее семьи, когда оказывались в затруднительном положении.
Но она все равно разберется с ним позже.
— Я англичанка и портниха, — повторила Марселина. Она открыла ридикюль и достала изящную серебряную коробочку, из которой извлекла карточки — простые и элегантные, как визитки джентльменов. — Я приехала в Париж в поисках вдохновения.
— Вы должны были открыть свой магазин здесь, — сказала одна из дам.
Марселина скользнула взглядом по ее платью.
— Вам я не нужна, — сказала она. — Зато я нужна лондонским дамам. Очень нужна.
Леди разошлись, улыбаясь. Одни были успокоены, другие — очарованы.
Только тогда подошли мужчины.
— Это тайна, — сказал Арондуил.
— Все женщины — существа таинственные, — ответствовал Кливдон. Они стояли у стены, чтобы не мешать танцующим, наблюдая, как маркиз д’Эмильен вальсирует с мадам Нуаро.
— Нет, я имел в виду не это, — пояснил Арондуил. — Откуда у портнихи время, чтобы научиться так великолепно танцевать? Как английская модистка сумела выучить французский язык так, что ее речь неотличима от речи графини? А один только ее реверанс чего стоит? Никогда не забуду этого зрелища. — Он возвел глаза к небу… если быть точным, к потолку, и поцеловал кончики своих пальцев.
— Признаю, в ней есть загадка, — с удивлением произнес Кливдон. — Но именно это и делает ее такой… забавной.
— Ее обступили дамы, — сказал Арондуил, — ты видел?
— Видел. — Кливдон и представить себе не мог, что дамы проявят к ней интерес. Мужчины — да, конечно, но дамы?
Одно дело, когда хозяйка допустила ее на бал, вежливо «не заметив» дурные манеры или эксцентричность высокопоставленного гостя, и совсем другое дело, когда гости — дамы! — подошли к его диковине и удостоили разговором. Будь мадам Нуаро актрисой, куртизанкой или другой портнихой, ее бы дружно проигнорировали.
А вместо этого дамы не просто подошли к ней — они для этого оттеснили мужчин. Разговор был коротким, но, когда дамы разошлись, они выглядели довольными.
— Она портниха, — сказал герцог. — Это ее работа — делать женщин счастливыми.
Но реверанс он объяснить не мог.
Он не мог объяснить ее изысканную речь и элегантную походку.
И то, как она танцует.
Сколько раз д'Эмильен уже танцевал с ней?
Впрочем, какая разница? Кливдон и не собирался танцевать с ней весь вечер.
Но учитывая, что ради нее он рисковал своей честью и достоинством, один танец ему уж точно положен.
Хотя Марселина старалась обращать внимание только на партнера, с которым в данный момент танцует, она всегда знала, где находится Кливдон. Это было нетрудно, поскольку герцог был высоким и на голову возвышался над толпой.
Время от времени Кливдон танцевал, и иногда они оказывались совсем рядом, но он всегда уделял все свое внимание партнерше, равно как и Марселина — партнеру. Что ж, он, как и обещал, провел ее на бал. Все остальное — ее личное дело.
Впрочем, чтобы в это поверить, следовало быть или глупой, или наивной женщиной, а Марселина не была ни той ни другой.
Она чувствовала, что герцог за ней наблюдает, хотя он старался не показывать этого. Но в последний час он перестал притворяться. Кливдон нервно бродил по залу, а его друг, разговорчивый малый, как видно, тенью следовал за ним.
Наконец якобы бесцельные блуждания Кливдона по залу привели его к ней.
С той самой минуты как от Марселины отошли дамы, полностью удовлетворив свое любопытство, вокруг нее толпились мужчины. Но герцог, похоже, никого не замечал. Он направился прямо к ней — как большой корабль идет в порт. Толпа перед ним послушно расступилась.
Марселина часто представляла, как жил ее дедушка, когда был молод и красив. Все же он был могущественным аристократом, представителем древнего рода. Интересно, перед ним тоже расступались люди? И он не догадывался, что может быть иначе?
— Ах, вот вы где? — сказал Кливдон, словно они случайно столкнулись.
— Как видите. Я не отрезаю куски от занавесок и не царапаю мебель.
— Понимаю, вы точите коготки для меня, — усмехнулся герцог. — Потанцуем?
