Как только дверь за ним закрылась, Кейт выпрямилась и стиснула руками фартук. Мистер Уилсон слишком подозрителен. А вдруг он решит «по-дружески» помочь и отыскать ее мужа, чтобы спросить у него, когда тот намерен наконец приехать в Англию? Если так случится, то пиши пропало. Когда обнаружится, что мистера Гамильтона не существует, плакал ее бизнес. Но для того чтобы выяснить подобного рода сведения, потребуется не один месяц. Может, даже не один год. И никто не свяжет ее имя с Дэвидом Гэллоу. Что еще важнее, никто не свяжет ее имя с его смертью или ужасными угрозами ее пасынка.
От этой мысли у Кейти засосало под ложечкой. Не впервые она пожалела, что не задержалась на Цейлоне, чтобы узнать исход той ночи. Но у нее не было выбора. Она обещала Дэвиду, что никогда не откроет правду, поэтому ей пришлось бежать.
Письмо, спрятанное под прилавком, было еще одним источником тревоги, жужжащим в голове как назойливая оса, но она не станет кидаться к нему и держать дрожащими руками, как какая-нибудь беспомощная юная девица. Нет, вначале закончит уборку, как ответственная деловая леди, владеющая успешным предприятием, потом уберет тряпки и метелку для пыли и спокойно сядет на свой стул.
Письмо прибыло из Лондона две недели назад. Кейти брала его в руки каждый день и смотрела на него так, словно это была змея. Некий мистер Далуорт утверждает, что пишет как представитель одной весьма крупной и преуспевающей плантации на Цейлоне. Он якобы слышал о «Гамильтон кофе» и желает обсудить сделку с владельцем магазина лично, тем самым, возможно, сэкономив всем заинтересованным сторонам изрядную сумму денег.
Мистер Далуорт не называет имя плантатора. Это выглядит подозрительно, однако его доводы Кейт понятны. Плантатор не желает прогневить своего теперешнего посредника. И все равно это заставляет ее нервничать. Но что вызывает еще большую тревогу, это то, что мистер Далуорт лично прибудет в Халл на этой неделе.
Зачем?
Кейт в сотый раз просверлила взглядом письмо. Клиент мистера Далуорта желает узнать положение в обществе и репутацию мистера Гамильтона. Если б только тот на самом деле существовал, не было бы ничего проще, чем предоставить такие сведения.
Это именно та сделка, которая может способствовать процветанию ее дела. Именно к этой цели она стремится, именно этого добивается при помощи затеянного обмана. В конце концов, она прекрасно разбирается в сырье. Знает его с того момента, как молодые побеги показываются из черной земли. Знает, когда нужно собирать зерна, чтобы у них был наилучший вкус и аромат. И что самое важное, знает, на каких плантациях более внимательно и старательно относятся к выращиванию и сбору кофейных зерен. Какой владелец требует от своих работников собирать все подряд, а какой учит отбирать лучшие.
Но никто не поверит, что женщина может разбираться в делах сама, потому-то она и придумала себе мужа по возвращении в Англию. Ненадолго, а потом отправит его на вечный покой. И это на самом деле не будет такой уж страшной ложью. Ее настоящий муж умер, и она заслуживает того, чтобы извлечь хоть какую-то пользу из своей жизни на Цейлоне.
Но почему появились расспросы какого-то анонимного цейлонского плантатора? Совпадение это или ловушка? Кто всерьез заинтересовался ею?
Кейт сделала глубокий вдох и оглядела свой магазин. Она построила все сама, своими руками, вложила душу в свой бизнес. Еще год назад она бы упала духом и затаилась, боясь рискнуть. Но сейчас… сейчас она скорее начнет драться и кричать в ярости. Если это ловушка, она попадет в нее, но подождет возможности отомстить тому, кто ее подстроил.
Кейти осторожно сложила письмо, проведя пальцами по загибам. Потом сунула его назад под прилавок и вытерла руки, Ее рабочий день наконец закончился, и легкий трепет предвкушения прошел по телу.
Она подняла задвижку и выскочила в заднюю комнату, бодро стуча каблуками по деревянному полу. Демонстративно не глядя в сторону кухни и двух почерневших котелков, которые ждали ее внимания, Кейти схватила с крючка на стене накидку с капюшоном и распахнула дверь, ведущую в проулок. Воздух, овевавший ее, когда она шагнула через порог, был удивительно бодрящим.
Кейт постояла минутку, вдыхая восхитительный холод, не обращая внимания на другие запахи, витающие в проулке. Чары тепла наконец разрушились, и наступила погода, которую она любила.
Зашагав по проулку, она с надеждой взглянула на небо. Плотные серые тучи висели над головой как огромные, парящие обещания. Она шагала по извилистым улочкам и переулкам, пока не дошла до парка. Потом возле старой ивы свернула и выбрала скамейку на другой стороне лужайки. Незачем вспоминать об Эйдане.
Кейт села на скамейку и устремила взгляд на деревья, глядя, как ветер подхватывает бурые листья и разбрасывает их по траве. Все это приводило ее в восторг: холодное прикосновение воздуха к коже, грубоватая ласка ветра, пробирающегося под складки накидки.
Бакалейщик, мистер Джонатан, предсказал, что еще до заката пойдет снег. Она так долго ждала его!
Сидя неподвижно, как камень; из которого была высечена скамейка под ней, Кейт ни о чем не думала, отказываясь позволить хотя бы малейшему намеку или воспоминанию оформиться у нее в голове. Она просто закрыла глаза и дышала.
За время своего пребывания за границей она обнаружила, что жара — это крепость, тюрьма, Она угнетает тело и мозг, подавляет душу. Холод их освобождает. У нее было такое чувство, что пожелай она, и сможет взмыть в небо с дуновением ветра.
Что-то крошечное колко ударило в щеку. Потом еще. Порыв горько-сладкой эйфории пронесся по телу. Все еще не открывая глаза, она подняла лицо вверх и почувствовала, как дюжина острых снежных крупинок упала на него. Рот растянулся в широкой, ничем не сдерживаемой улыбке, и смех сорвался с губ.
Минуту спустя, отряхивая накидку, мокрую от тающего снега, она открыла глаза, чтобы полюбоваться пляшущими, порхающими крупинками снега, падающими на землю. От этого зрелища как будто какая-то тяжесть отлегла от сердца. Глупость, конечно же. Уже несколько месяцев, как она в Англии, но впервые почувствовала, что вернулась на родину.
Порой Кейти спрашивала себя, особенно после отъезда Эйдана; действительно ли ей место здесь, в этой стране. Она чувствовала себя такой изменившейся, такой чужой. Ей даже приходило в голову, что она умерла на том острове, а ее нынешнее существование — всего лишь миф. Но, сидя здесь, на каменной скамейке в холодном парке, наблюдая, как бледный свет заходящего солнца все больше тускнеет, она понимала, что наконец очутилась дома. Несколько горячих слезинок смешались с влагой на холодных щеках, когда тьма наконец спустилась на землю.
