– Тебе будет скучно.
– И все же я бы очень хотел тебя сопровождать, а не сидеть в одиночестве дома! Посуди сам: Шоу с друзьями едет на пикник, Тристан будет заседать в парламенте, а Джорджиана с Люсиндай пойдут по магазинам.
– А мистер Трост? – возразил Роберт, забыв, что у учителя Эдварда сегодня выходной день.
– Мистер Трост поехал навестить свою матушку! – Эдвард надул губы.
Роберт еще раз посмотрел на младшего брата и вздохнул:
– Ну ладно, одевайся.
– Ура! – закричал Эдвард.
Он бросился обратно вверх по лестнице, но вдруг остановился и, недоверчиво посмотрев на брата, спросил с мольбой в голосе:
– А ты не уедешь без меня?
– Нет. Я буду ждать тебя у конюшни, – рассмеялся Роберт. – А пока оседлаю Толли и Вихря.
– Тогда я мигом! – воскликнул Эдвард и помчался переодеваться.
Выйдя из дома, Роберт задержался на несколько минут в саду, проверяя сделанные накануне посадки. Затем он направился к конюшне.
Через несколько минут обе лошади уже стояли во дворе, поджидая хозяев.
– Куда мы поедем? – спросил Эдвард.
– К реке, разумеется.
Они выехали с территории поместья и направились вниз, к берегу.
Несмотря на ранний час, улицы Мейфэра были полны народа. Позвякивая большими бидонами, катились тележки продавцов молока, ползли подводы с мясными тушами, овощами и арбузами. Между ними сновали молочницы, угольщики, мелкие розничные торговцы, девицы в разноцветных платках. На тротуарах тут и там можно было наблюдать степенных, как правило, спиравшихся на трости джентльменов, которые не спеша расходились по конторам государственных учреждений, банкам или страховым компаниям. Воздух оглашался громкими криками разносчиков газет, цоканьем конских копыт по вымощенной булыжником мостовой, скрипом экипажей и грохотом колес.
– Почему ты решил непременно ехать к реке? – спросил Эдвард.
– Потому что хочу наловить рыбы.
– К обеду?
– Нет, для удобрения клумб розария. В книгах по садоводству написано, что переработанная рыба очень полезна для корней алых роз, а их в нашем саду большинство.
– О-о! – протянул Эдвард.
– Что «О-о!»?
– Я просто не собирался спрашивать тебя о розарии и даже не намеревался произносить слово «розы».
– Это кто же тебя подговорил?
– Да все кругом! Сначала – Джорджиана, потом – Тристан, а в последний раз – Шоу. Он чуть ли не до смерти меня напугал, выскочив из комнаты с диким криком: «Не смей при мне говорить о розах!» После этого я действительно возненавидел все связанное с розами.
– Если нам сегодня повезет, то к полудню ты столь же люто возненавидишь рыбу…
– Но ты все же позволишь мне помогать тебе работать в саду?
– Почему бы нет?
– Потому что Джорджиана запретила мне просить тебя об этом.
Между тем они уже почти выехали из городка. Улицы на окраинах выглядели даже еще более многолюдными, нежели в центре, и Роберт неожиданно почувствовал, как нечто тяжелое стало давить ему на грудь. Он постарался дышать глубже.
– Ты действительно хочешь помогать в саду? – спросил Роберт брата. – Сдается мне, тебе было бы куда полезнее покататься на свежем воздухе вместе с Шоу или Тристаном.
– Мне интереснее кататься с тобой, Роберт! – обиженным тоном отозвался Эдвард; – Тем более что у тебя есть чему поучиться.
– Например?
– Например, тому, что ты, когда скачешь на Толли, порой отпускаешь узду и сидишь в седле с совершенно свободными руками. Я бы тоже хотел постичь это искусство на своем Вихре. – Эдвард помолчал несколько мгновений, а потом нахмурился. – Поскольку никто больше не желает говорить о розарии, то я помогу тебе. Ты не должен вкалывать в одиночку!
– Спасибо, Эдвард.
Мальчик просто расцвел от счастья, и мир показался ему очень даже справедливо устроенным. Роберт бросил на него завистливый взгляд. Когда-то он тоже пережил все это, но затем неизвестно почему что-то потерял в своей жизни и до сих пор точно не знал, что именно. Так или иначе, но с тех пор все пошло у него не так, как хотелось бы, а весь мир вдруг стал скучным и неинтересным. Может быть, все произошло потому, что он совершил в жизни нечто такое, после чего возврат к прошлому оказался невозможным?
– Давай купим рыбу вон у того торговца, – предложил Эдвард.
– Пожалуй.
Роберт спрыгнул на землю и подошел к сгорбленному старику, все лицо которого изрезали глубокие морщины. Старик сидел на краю повозки, нагруженной рыбой, и выжидающе смотрел на подошедшего покупателя.
– Я хотел бы купить немного рыбы, – сказал Роберт.
– Прошу вас, милорд! У меня здесь полно любой рыбы, какую только изволите пожелать. Треска, макрель, корюшка и много другой, причем вся свежая, только что выловленная…
– Мне нужно две дюжины тушек любой рыбы, – перебил его Роберт.
– Пожалуйста, милорд! Какого размера желаете?
Роберт развел руки примерно на треть метра:
– Вот таких, если можно!
– Для стола подойдет треска, – посоветовал торговец.
– Мне нужно не для стола, а для удобрения.
– Что?
– Для удобрения цветочных клумб.
– Другими словами, вы намерены смешать мою чистую свежую рыбу с грязью? Извините, но это означает, что она пригодна только для погребения!
– Мы все годимся только для погребения! – буркнул Роберт. – Сколько это стоит?
– Десять шиллингов.
– Восемь! – Роберт выгреб из кармана несколько монет.
– Пусть так, милорд! Правда, в этом случае я не отвечаю за качество!
Рыбу завернули в старые газеты и опустили в глубокую сумку, приготовленную Робертом специально для этой цели.
– Едем! – сказал Роберт Эдварду и вскочил в седло.
Когда они проехали с полмили, Роберт вдруг обратил внимание на то, что Эдвард ведет себя необычно тихо.
– Да что это с тобой?
– Ты плохо разговаривал с тем торговцем, – буркнул Эдвард, – и он обиделся.
– Извини, – невольно смутившись, ответил Роберт. – Я просто неважно себя чувствую. Думаю, мне надо поскорее попасть домой и хорошенько выспаться.
– Помню, каким ты вернулся после битвы с Наполеоном. Шоу был уверен, что ты шел на войну, чтобы умереть, но я знал, что это не так!
– Откуда ты мог это знать?
– Потому что ты мне писал тогда, что собираешься научить меня прыгать через заборы, когда я вырасту. Значит, ты отнюдь не хотел умереть! Эндрю предложил мне то же самое в прошлом году, когда ты был в Шотландии, но я хотел, чтобы меня обучал этому только ты и никто другой!
Роберт совсем забыл о том письме. Это было последнее из всех писем, которые он когда-либо посылал, и он отправил его в ночь… в ночь, которая перевернула всю его жизнь!
