— Все равно могут пойти слухи, так что лучше быть готовой заранее.
Кристина встрепенулась, но он покачал головой:
— Не от меня. Я никогда бы и словом не обмолвился, но у Шейлы собрались самые разные люди. Сама знаешь, как это бывает.
— Скучающие, пресыщенные, а иногда ужасные зануды. Не все, разумеется. Взять хотя бы тебя. Уж ты ни в коем случае не зануда.
— И хотя пресыщенный, но не слишком, — заметил он серьезно. Только уголки губ чуть дрогнули.
— А я восхищена вашей опытностью и пресыщенностью, милорд. И ничуть не жалуюсь.
— А я наслаждаюсь твоей восхитительной невинностью. Ах, как давно…
— Ты не забавлялся в постели с воплощенной неопытностью?
— Не испытывал подобных чувств.
— А я так никогда.
— Значит, нам обоим повезло, — тихо заключил он. Кристина затаила дыхание.
— Верно, — выдавила она наконец.
— Если и дальше будет везти, мы сможем удержать это редкое ощущение…
— Пока не наступит вторник и гости не разъедутся.
— Какой цинизм!
Макс, к собственному удивлению, обнаружил, что больно задет.
— Скорее практичность.
— Я не позволяю тебе быть практичной до утра вторника.
— Я и не… То есть хотелось бы навсегда забыть само это слово, но требовать такого — значит искушать судьбу. Все же ты дал мне больше, чем просто наслаждение. Ты подарил мне надежду.
— На что?
Он с нетерпением ждал ответа, почему-то желая услышать от нее нечто связанное с ним, хотя в глубине души понимал всю глупость подобных сантиментов. Они так далеки друг от друга, идут разными жизненными дорогами и нашли лишь одну точку соприкосновения: мимолетное удовольствие.
— На большую свободу. Большую самостоятельность. Я навеки у тебя в долгу.
Что она имеет в виду? Свободу заводить любовников? Неужели она подобно многим женщинам ее круга отбросит соображения порядочности и морали и станет менять любовников как перчатки?
— Какую именно свободу? — холодно уточнил он, словно имел на это право.
— Свободу не ждать, пока в моей жизни что-то произойдет. Свободу искать собственную дорогу и собственные наслаждения.
— Ты еще долго пробудешь в Англии?
Ему не следовало спрашивать. Не следовало лезть не в свои дела. Не следовало мечтать о том, чтобы стать источником этих наслаждений.
— Еще две недели. Потом мои мальчики вернутся домой на каникулы. В Силезии на Рождество всегда идет снег. А ты? Сколько еще времени проведешь здесь? — поспешно сменила она опасную тему: слишком тяжело было вспоминать о доме и детях.
— Сам не знаю.
У него уже был билет на судно, отплывающее в Штаты в четверг.
Последовало несколько минут неловкого молчания: снова окружающий мир вторгся в их импровизированную и незаконную идиллию.
Испытывая угрызения совести, изнывая под бременем вины, Кристина села прямее, отодвинувшись от Макса как можно дальше, насколько позволяло короткое сиденье.
— Может, нам стоит вернуться к Шейле?
— Нет.
Пусть он сомневается в своих чувствах и будущих планах, но в одном уверен твердо.
— А если я стану настаивать?
— Постараюсь переубедить тебя.
— А вдруг не сможешь?
Двусмысленность ответа была совершенно ясна.
— Послушай, мы уже почти на месте.
И в самом деле, впереди показалась узкая дорожка, ведущая к гостинице.
— Я не хочу ехать.
— Потому что знаешь: я в два счета сумею тебя переубедить.
— Прекрасно. Именно потому. Ты прав. Доволен?
— Не желаю быть правым. И хочу лишь одного: быть с тобой там, куда никто не вздумает явиться непрошеным.
— Нет, — покачала головой Кристина. — Я не могу.
Но он, не обращая внимания на протесты, свернул на дорожку.
— Ну… если ты настаиваешь, — язвительно бросила она, — тогда я опозорю тебя перед всеми.
— Попробуй! — звонко засмеялся Макс. Кристина чопорно поджала губы.
— Выходит, у тебя совсем нет стыда?
— Да, дорогая. Я потерял его сто лет назад. Но сомневаюсь, что он имеется у тебя.
— Ты мне угрожаешь?
— Всего лишь объясняю, что куда меньше забочусь о своей репутации, чем ты, — поддел он. — И если мне придет в голову, я не задумываясь подхвачу тебя на руки, унесу наверх, в одну из пустых комнат, и запру дверь. И ты ничего не сможешь со мной поделать.
— Похитишь меня насильно? Против моей воли? А как же владелец? Неужели он пальцем не шевельнет, чтобы мне помочь?
— Зависит от того, сколько денег он получит от меня.
— Значит, тебе знакомы правила подобной игры… Впрочем, чего ожидать от человека твоих моральных принципов!
— Вовсе нет. Я, как правило, не похищаю женщин. У меня в этом нет нужды, — мягко добавил Макс.
Кристина лишилась дара речи, потрясенная этим простым объяснением, мгновенно увидев себя в длинной очереди женщин, поддавшихся его чарам. И неожиданное воспоминание о разделенном с ним экстазе поставило ее лицом к лицу с неоспоримой правдой: она ничем не отличается от остальных. Но, может, на этот раз ей удастся справиться с искушением?
— Итак, мне предстоит стать исключением? — спросила она, надеясь, что приняла подобающе строгий вид.
Он ответил не сразу. Наверное, потому, что его чувства пребывали в смятении, а ее тон допускал множество истолкований. Он никогда не принуждал женщин, но и не верил подобно ей в слепой долг.
— Ты не исключение, если не пожелаешь им быть.
— Сомневаюсь, что пожелаю…
Опять. Опять эта нерешительность. Не похоже, что она яростно сопротивляется, однако, если действительно сомневается, у него хватит уверенности для них двоих.
— Почему бы нам на этот раз не выбрать самую широкую кровать? — вкрадчиво предложил Макс. — Чтобы мы смогли вдоволь наиграться, прежде чем я предложу тебе дюжину различных способов кончить. Тебя когда-нибудь связывали?
Он повернулся к ней и, увидев пламенеющие щеки, кивнул.
— Очевидно, нет. Может, предпочтешь связать меня? Ты никогда не повелевала мужчиной в постели?
Он едва заметно усмехнулся, забавляясь ее изумлением.
— Видимо, и это для тебя ново. Или я мог бы расцеловать тебя всю, от розовых пальчиков на ногах до нежных губок, и посчитать, сколько раз ты кончишь от одних лишь поцелуев…
— Будь ты проклят, — прошептала она сдавленным голосом, стараясь отрешиться от мириад соблазнительных сцен, плясавших перед глазами.
— Если захочешь чего-то еще, — невозмутимо продолжал Макс, — только дай мне знать.
— Желаю, чтобы ты отвез меня в Темпл.
— В самом деле?
— Д-да…
Едва слышный, робкий звук…
— Как жаль, дорогая, а я уже представлял, как вонзаю своего истомившегося петушка в тебя… медленно-медленно, чтобы ты чувствовала его каждым налившимся кровью, пылающим дюймом своей сочной киски. И когда я наконец погружусь глубоко, так чертовски глубоко, что ты ощутишь его в собственном горле, даже не подумаю выйти. Так и будешь лежать, заполненная до отказа мной, моими соками, моими ласками, пока твоя горячая маленькая щелка не насытится. — Наклонившись, он коснулся губами ее щеки. — Я бы заставил тебя кончить столько раз, чтобы ты потеряла счет… мы потеряли счет, и потом любил бы тебя еще и еще…
