Следующий инцидент сделал их столь же непримиримыми врагами, какими они были в Итоне.
На этот раз Лайонел обвинил кузена в нечестной игре на скачках.
Позже выяснилось, что его обвинения были беспочвенны, но к тому времени отношения накалились настолько, что шансов на примирение не осталось.
В итоге герцог назвал Роланда подлецом и мошенником и предупредил через своих поверенных, что, если тот попытается войти в Дом, слуги вышвырнут его вон.
Роланд Бери решил было подать судебный иск за клевету, но жена убедила его, что это лишь опозорит родовое имя. Она надеялась, что со временем страсти утихнут.
Однако время шло, а герцог продолжал поносить кузена при каждом удобном случае.
Более того, он снова передал через поверенных, что не только Роланду, но и его сыну, и всем их домашним вход в Тетбери заказан.
Все это было выражено столь грубо, что жена снова едва удержала Роланда от обращения в суд, но обиду и возмущение отца невозможно было скрыть от сына.
Шеридан возненавидел своих родственников за их несправедливость.
В прежние времена семья Бери была связана крепкими родственными узами, а имение открыто для всех, поэтому поначалу все сочувствовали Роланду.
Так как пятый герцог был человеком вспыльчивым, вскоре он рассорился с большинством членов семьи.
Стоит ли удивляться, что Шеридан вырос с твердой уверенностью, что во главе их рода стоит настоящее чудовище, которое вымещает свою злобу на тех, кто зависит от него и кого он на деле должен защищать.
Через несколько лет герцог разорился. Роланд Бери тоже был небогат. Тогда-то его сын и решил уехать за границу, раз уж он не может вести привычный образ жизни в Англии и развлекаться в Лондоне.
Поначалу он ехал без определенной цели, не зная, что и как делать, собираясь лишь доказать, что сумеет обойтись без покровительства семьи, а со временем и противостоять всем Бери как равный.
Он прекрасно понимал, что ссора старшего поколения с пятым герцогом, согласно устоявшимся обычаям, обрекала их на положение овец без пастуха.
С детских лет Тетбери был центром их мира и неудержимо притягивал к себе.
В том новом мире, который Шеридан открыл для себя на Востоке, никому не было дела до титулов, никто не считал, что работать — унизительно для джентльмена.
Он вскоре понял, что в новых условиях важнее всего иметь способности организатора и руководителя, и поставил себе цель нажить состояние и, если удастся, свести счеты с человеком, который принес столько горя и унижения его отцу.
— Почему Тетбери так много значит для папы? — спросил он однажды за ужином у матери, после того, как Роланд Бери яростно проклинал вздорного герцога.
— Трудно объяснить тебе, насколько красиво это место, ведь ты никогда не был там, — ответила ему мать. — Кроме того, это своего рода исторический памятник и символ достижений и героизма рода, который владеет им на протяжении трех столетий.
Увидев, как внимательно сын слушает ее, она продолжила:
— Когда я только вышла замуж за твоего отца, я поначалу никак не могла понять, чем они так гордятся и отчего столь самодовольны.
Она рассмеялась.
— Потребовалось много времени, чтобы понять, что это не самодовольство, а гордость за своих предков, и она заставляет их искренне верить в то, что Бери — это лучшие из людей.
— Это действительно так, мама?
— Думаю, твой отец с этим не согласится, но я люблю его и знаю, что в глубине души он в это верит. Поэтому ты должен понять, как тяжело ему быть отрезанным от родового гнезда.
Она помолчала, словно собираясь с мыслями.
— В прошлом глава рода был для всей семьи кем-то вроде генерала, который на поле боя идет впереди полка.
— То есть. Бери — против всего мира?
— Вот именно! И они не сомневались, что непобедимы.
— Отец очень важный человек здесь, — заметил Шеридан.
— Но не важнее герцога. А наш дом, несмотря на все великолепие, не может сравниться с Тетбери.
Часто, лежа без сна под жарким небом Индии или Сиама, Шеридан вспоминал рассказы отца о Тетбери.
В своих мечтах он купался в прохладной воде озера, лежал в тени огромного дерева в парке, скакал по лугам или зимой любовался очарованием снежного царства.
Вспоминал он и рассказы об охоте в окрестных лесах или полях, где куропатки выпархивали из скошенной травы.
Действительно, это было более увлекательно, чем охотиться на тигров, или подкрадываться к чутким сернам в Гималаях, или все дело было в том, что это происходило в Тетбери?
Тетбери! Всегда Тетбери!
Мысли Шеридана неумолимо возвращались к герцогу, изгнавшему отца из рая, к которому он принадлежал по рождению.
Сын убеждал себя, что пришло время отомстить за отца.
Дом будет заколочен вместе со спрятанными в нем сокровищами. Пусть крысы прогрызут себе ходы в парадные комнаты и устроят свои гнезда в диванах и креслах.
Пауки заплетут паутиной хрустальные канделябры и расшитые ламбрекены.
Пыль покроет полы и кровати, а с годами портреты гордых предков вывалятся из рам.
В глубине души Шеридан признавал, что, когда Айлин показывала ему дом, он был ошеломлен его богатствами.
Коллекция картин оказалась даже больше и ценнее, чем представлял себе Шеридан.
Фарфор, большей частью привезенный из Франции, показался ему уникальным.
Инкрустированные драгоценными камнями табакерки, купленные и полученные в дар первым герцогом, были великолепны, не говоря уж о коллекции — более сотни — часов, к которым он питал особое пристрастие.
Инкрустированная мебель относилась к разным историческим эпохам, а одна из комнат, обставленная в стиле времен Карла Второго, являла собой поэму любви и на потолке была изображена Афродита, окруженная купидонами с венками из роз.
— Никто не увидит этого, пока я жив, — пообещал герцог.
Он был твердо намерен убедиться, что никто не сможет войти в дом, когда он будет заколочен.
Прежде чем превратить дом в могилу, герцог решил взглянуть на его сокровища в последний раз. Он поднялся с кресла и прошел из кабинета в библиотеку, где от пола до потолка возвышались ряды книжных полок, а по узкой резной лесенке можно было подняться на антресоли. Он знал со слов Айлин, что там хранились книги, описывающие историю семьи.
Взглянув на них, герцог подумал, что стоило бы вынести эти книги в сад и сжечь.
Такой костер, как ему казалось, был бы истинным выражением его чувств. По крайней мере все, что было известно о роде Бери было бы предано забвению.
Но потом он подумал, что вынести все эти книги во двор — немалая работа, а делать ее, кроме него самого и Сингха, — некому.
К тому же костер без толпы зрителей был бы не столь эффектен, как ему хотелось.
