Как только они сели, появился Жан с бутылкой шампанского.
— Я думаю, мы все нуждаемся в бокале шампанского после этого ужасного путешествия, — сказал маркиз.
— К счастью, я ничего не заметила, — весело ответила Норина, — потому что всю дорогу проспала!
— В таком случае вы лучший моряк среди лиц слабого пола! — рассмеялся маркиз.
Девушка откинула с лица вуалетку и, увидев свое отражение на бокале с шампанским, решила снять и шляпу, чтобы не мучиться в ней всю дорогу. В этот самый момент она к своему ужасу обнаружила, что забыла надеть парик. Она ясно помнила, как положила его рядом со шляпой на диванчике в каюте. Сомнений быть не могло — там она и забыла его.
Что же ей теперь делать? Ей оставалось только надеяться, что Жан не сообщил пока хозяину, что его секретарь неожиданно из брюнетки превратилась в блондинку. А может быть, он вообще ничего не заметил? — утешала себя Норина.
В любом случае это было крайне неприятно, тем более что Дэйв потратил уйму сил и времени на изменение внешности Норины, и вот теперь все оказалось напрасным!
И все же, несмотря ни на что, она испытывала радостное возбуждение, когда поезд тронулся. Впервые в жизни она ехала во Францию!
Поначалу заботливо возделанные поля за окном казались ей точь-в-точь такими же, как в Англии. Но потом их сменили бескрайние равнины, расстилавшиеся до самого горизонта, по которым были разбросаны густые леса, в которых, если верить сказкам, которые рассказывали ей в детстве, жили драконы.
Решив, что маркиза интересует пейзаж за окном, она принялась описывать ему проплывавшие перед окном виды!
— Какая чудесная церковь с двумя колокольнями! Я уверена, что она очень старая! А за ней здание, в котором наверняка монастырь.
Изумительные крохотные деревушки восхищали ее так же, как дороги, окруженные со всех сторон высокими деревьями, напоминавшими часовых на посту.
Она очень живо и с большим количеством деталей описывала все маркизу, стараясь отвлечься от собственных мрачных мыслей.
Наконец наступил вечер, и слуга принес ужин. Еда показалась Норине изумительной, но маркиз счел, что суп приготовлен не лучшим образом, и не разделил ее энтузиазма по поводу паштета.
— А правда, что лучшие сыры делают в Нормандии? — спросила Норина.
— А откуда вам это известно? — спросил маркиз.
— Наверное, мне говорил об этом отец, — ответила Норина, — но я ведь сама много читала о Франции. Мне трудно объяснить вам, как я счастлива, что приехала сюда!
— К сожалению, я не смогу сам показать вам Париж. А гулять одной вам нельзя!
— Но почему же? — с удивлением спросила девушка.
— Потому что вы женщина, мадам Виндхэм, и, как говорят, очень привлекательная женщина, несмотря на ваши очки!
— Это Жан… Жан сказал вам это? Я польщена!
— Сколько вам лет? — неожиданно спросил маркиз.
Это был самый главный вопрос, и отвечать на него следовало крайне осторожно. Поэтому, с минуту подумав, Норина сказала:
— Как я женщина, я могу не отвечать на этот вопрос, но я охотно признаюсь, что мы с вами приблизительно ровесники.
— Мне скоро тридцать, — отвечал маркиз, — и вам я, наверное, кажусь стариком.
— Я много раз слышала, что сорок лет — это зрелость молодости и молодость зрелости, — уклончиво ответила ему Норина.
Маркиз расхохотался:
— Это наверняка сказал француз, но уж во всяком случае не англичанин!
— Не знаю точно, но всегда считала, что французы слишком вежливы, чтобы обсуждать такие вопросы!
— Договорились! — согласился маркиз. — Но раз нам все равно нечем заняться, я предлагаю поговорить о вас. Скажите мне для начала, как ваше имя?
Норина предвидела такой вопрос. Она решила, что назваться собственным именем слишком рискованно, но, опасаясь забыть выдуманное имя, решила выпустить из собственного лишь один слог.
— Рина, — спокойно ответила она.
— Рина! — задумчиво повторил маркиз. — А теперь расскажите мне о вашем муже. Вы любили его?
— Конечно, — торопливо ответила Норина, — но мне не хотелось бы говорить о нем… и о себе тоже.
— Ну вот, вы снова прячетесь от меня. Я напрасно пытаюсь представить себе вас и вашу жизнь, ваш характер. А вы не даете мне даже опознавательных знаков.
— Это было бы слишком просто! — заметила девушка. — Вы должны обо всем догадаться сами.
Продолжая разговор, Норина посмотрела в окно. Уже стемнело.
— В небе зажглись звезды, — стала рассказывать Норина. — Мы только что проехали маленькую деревушку, в каждом доме светятся окна. Это очень романтическое зрелище!
— Это представляется вам идиллией, местом для влюбленых? — Не дождавшись ответа, он продолжал: — Ну да, конечно это так! Женщины всегда ищут любви, а не найдя ее, ищут в себе физические недостатки.
— Боюсь, мсье, что та любовь, о которой вы говорите, не слишком отличается от того, что я видела в жизни.
— Ну что ж. расскажите мне об этом!
Подумав об отце и матери, Норина сказала:
— Настоящая любовь, которой жаждут, как вы совершенно справедливо заметили, все женщины, не что иное, как единение ума, сердца и души.
— Но вы забываете о теле!
— Тело — это все остальное, и это очень важно, конечно! Но самое главное для любящих — это родственные души. Если им представится случай встретиться, то я уверена, что они будут счастливы всю жизнь.
— Всю жизнь! Но это невозможно! — поправил ее маркиз. — Скажем лучше до смерти одного из них.
Норина опустила голову в знак согласия.
— Я абсолютно уверена, — сказала она, — если двое действительно любят друг друга, они останутся вместе навечно. И в другой жизни они будут так же едины, как и на земле.
— У вас скорее буддистские взгляды, чем христианские, — заметил маркиз.
— Название не имеет никакого значения, но Жизнь не может быть Смертью.
Воцарившаяся тишина была вскоре прервана маркизом:
— Если вы уверены в своей правоте, значит, когда-нибудь вы еще встретитесь со своим мужем…
Снова стало тихо. И Норина стала вспоминать все, что она когда-либо читала о любви. Ее мать любила отца именно такой любовью. Именно поэтому Норина никак не могла понять, как мог отец жениться на Виолетте, как могла эта ужасная женщина занять в его сердце место ее матери. Эта мысль заставила ее страдать, и она на мгновение забыла, что маркиз ждет ответа на свой вопрос. Он неожиданно сказал:
— Что заставляет вас так страдать? Почему вы так несчастны? Я на расстоянии чувствую ваше волнение, оно не оставляет меня равнодушным.
Девушка вздрогнула:
— Вы читаете… мои мысли! Вы… вы не должны… я уверена, что вы не делали бы этого, если бы на ваших глазах не было этой повязки.
