— Как хочешь. Возьми Люс. Эта девушка не доставит тебе никаких хлопот и вряд ли станет соблазном для мужчин.
— Я еще не рассказала тебе, как мне удалось отделаться от него.
— Так как же?
— Он сказал, что либо я даю ему обещание выйти за него замуж, либо он тут же овладеет мною!
— Славного же знакомого ты завела! — поддела меня Хани.
— В твоем доме, — напомнила я ей.
— Но ведь он уже завел с тобой знакомство прежде, чем ты появилась у нас!
Она, должно быть, заметила, как я была расстроена, потому что стала меня утешать:
— Ничего плохого не случилось! Он не может принудить тебя выйти замуж и не осмелится причинить вред дочери соседа и члену нашей семьи. Ведь суд пошлет его на виселицу! Так что это была просто бравада.
— Я слышала, что наша округа слывет вотчиной Пенлайонов.
— Не верь всему без разбора. Эдуард тоже имеет вес в здешних местах. Наши владения обширнее Пенлайоновских и принадлежат нам с незапамятных времен. А кто они такие, как не выскочки, недавно перебравшиеся сюда из-за Тамара?
— Ты утешила меня, Хани.
— Я рада. А теперь позволь мне рассказать свои новости. У меня будет ребенок.
— Хани! — Я подошла и поцеловала ее. — Это чудесно! И ты счастлива, я вижу. Ты изменилась. В тебе появилась этакая материнская безмятежность. А как матушка обрадуется! Она захочет, чтобы рожать ты приехала к ней. Да, ты должна поехать! Они с бабушкой будут ворковать над тобой и никому другому тебя не доверят. Эдуард доволен?
— Эдуард в восторге, и на этот раз я твердо намерена не разочаровать его!
Она намекала на выкидыш, который случился у нее в первый год замужества.
— Мы будем соблюдать величайшую осторожность, — сказала я и, в возбуждении от этой новости о грядущем младенце, забыла неприятный инцидент на корабле.
* * *
Мне не дозволено было забыть о нем надолго. В тот день у нас появился Томас Элдерс. Обычно он ночевал, на следующее утро служил мессу в домовой капелле и оставался иногда еще на одну ночь, прежде чем перейти в католический дом.
Его принимали не как священника, а как друга Эдуарда; он ужинал вместе с нами, и разговор за столом не касался религиозных тем. На следующий день отслужили мессу, и те из особо доверенных слуг, кто изъявил желание, приняли в ней участие. Другие же были в полном неведении о происходящем. Капеллу всегда держали на замке, поэтому тот факт, что ее двери были закрыты во время богослужения, не вызвал подозрений.
Я, конечно, не присутствовала в церкви, хотя знала обо всем, и это напомнило мне прошлое и тревогу моей матери и все ее страдания. У меня всегда было беспокойно на сердце, когда в доме бывал Томас Элдерс.
Утром я выехала на прогулку. Волнение, вызванное сообщением Хани, улеглось, и я опять стала думать о постыдном эпизоде, разыгравшемся в капитанской каюте на «Вздыбленном льве». Вернувшись с прогулки, я отвела Мэриголд в конюшню. Новый конюх, Ричард Рэккел, принял ее от меня. Я сказала:
— Мне кажется, у нее слетает подкова, Ричард. У него были выразительные глаза и довольно красивые черты лица. Он поклонился, и этот поклон не посрамил бы любой королевский двор.
— Ну как, вы прижились здесь? — спросила я. Он ответил, что, как ему кажется, хозяева им довольны.
— Я знаю, это не такая работа, к которой вы привыкли.
— Я привыкаю, мистрис, — ответил он.
Он вызывал у меня интерес. В нем было что-то загадочное. Я вспомнила, что Джейк Пенлайон недоверчиво отнесся к тому, что Ричард якобы пришелец с севера. И тут я мгновенно забыла Ричарда Рэккела, так как мои гневные мысли опять устремились к человеку, которого они, казалось, никогда не могли покинуть надолго.
Чтобы попасть в дом, мне нужно было пройти мимо капеллы. К тому времени месса, должно быть, шла к концу или уже закончилась.
И тут мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди от внезапно охватившего меня ужаса: маленькая дверь, ведущая к «глазку прокаженных», вдруг открылась и оттуда вышел Джейк Пенлайон. У меня молнией мелькнула мысль: из «глазка прокаженных» он мог видеть все, что творилось в капелле!
Его глаза имели свирепое выражение, пока не остановились на мне. Тогда они зажглись ярким голубым огнем.
— Какая удачная встреча, мистрис, — сказал он и, подойдя ко мне, хотел обнять. Однако я торопливо шагнула назад, и он позволил мне сделать это, но с таким видом, как будто давал понять, что уважает мое нежелание, но мог бы спокойно не принимать его во внимание.
— Что вы здесь делаете?
— Что еще я могу делать, как не искать случая видеть мою невесту?
— И кто же она? Горничная Дженнет, которой по-прежнему вы увлекаетесь?
— Служанка, будь она шлюхой или благонравной девицей, не может быть моей невестой. Та, кому мне было угодно оказать эту честь, стоит передо мной!
— Вы хотите сказать: та, которую вы пытались обесчестить!
Я повернулась, чтобы уйти, но он преградил мне путь, сжав мою руку так сильно, что мне стало больно.
— Знайте, — сказал он, — мой отец сейчас здесь, в этом доме. Я вышел, чтобы разыскать вас. Отец затевает празднество по поводу нашей помолвки. Я, разумеется, сообщил ему, что вы приняли мое предложение. Ему хочется, чтобы это было грандиозное торжество. Он уже пригласил половину всей округи.
— Тогда, — вскричала я, — ему придется отменить приглашения!
— На каком основании?
— На том, что помолвки не существует. Как она может быть без согласия предполагаемой невесты?
— Но оно уже было дано. — Он поглядел на меня с притворным упреком. — Вы так скоро забыли, что навестили меня в моей каюте! Ведь вас бы там не было, если б между нами не существовало согласия?
— Вы заманили меня хитростью!
— Неужели вы снова станете отрицать, что направились на мой корабль с величайшей охотой? — Он изумленно поднял брови, притворяясь серьезным.
Я выкрикнула:
— Ненавижу вас!
— Ну что ж, это хорошее начало, — сказал он. Я попробовала вырвать руку, но он ее удержал.
— Что вы собираетесь делать?
— Пойти и сказать вашему отцу, чтобы он немедленно отозвал все приглашения.
— Он не сделает этого.
— Тогда вам придется найти другую невесту.
— Я нашел ту, которую хочу. Она здесь, передо мной!
Я сделала вид, что осматриваюсь вокруг.
— Не вижу ее!
— Зачем изображать отвращение, когда вы полны страстного влечения? Зря все это. Давайте покончим с притворством! Давайте будем искренни друг с другом!
Он притянул меня к себе и стиснул так сильно, что чуть не сломал мне ребра. Ярость во мне затмила все прочие чувства.
Я лягнула его, но он только рассмеялся. Он держал меня нарочно, чтобы показать, как тщетны были мои усилия избавиться от него. Я попыталась тогда словами добиться того, что не могла сделать с помощью физической силы:
