— Хорошо.
Она отошла и села на стул у окна. Гость остался стоять, сцепив за спиной руки. Лицо его казалось торжественным. Не отрывая глаз от своих рук, Линетт сказала:
— Я слушаю вас. Пожалуйста. Бентон подошел ближе, но не сел.
— Думаю, мисс Сандерс, вы знаете, какие глубокие чувства я испытываю к вам.
— Да, — Линетт выглядела обеспокоенной, — но…
— Нет, я не прошу вас отвечать мне взаимностью. Я этого не жду. Все в городе знали, что вы любили Хантера Тиррела. Но теперь его нет. Я уверен, что вы страдаете, и ваше сердце разрывается от горя.
Линетт кивнула, увидев, что он понимает ее чувства.
— Однако, к несчастью, вы сейчас очень нуждаетесь в помощи. Но Хантера нет здесь. Кто же еще мог бы помочь вам? Поэтому я вместо него предлагаю вам поддержку и прошу вас стать моей женой.
Линетт медленно покачала головой, но Конвей быстро продолжал:
— Позвольте мне сказать, что я предлагаю. Ваша матушка объяснила всю ситуацию. Я понимаю, что вам больно, неловко обсуждать подробности. Но важно, чтобы мы были в этом вопросе абсолюгно откровенны. Вы скоро станете матерью. Матерью ребенка Хантера Тиррела, но не можете выйти замуж за отца ребенка и не хотите отказаться от него. Вы не в состоянии предоставить достойное содержание малышу, и даже если бы могли, это было бы для вас тяжелой ношей и стало бы позором для всей вашей семьи… и для ребенка.
Линетт не удержалась и расплакалась.
— Я предлагаю себя в качестве отца для вашего малыша и буду растить его как своего собственного, дам свое имя, воспитаю. У меня есть капитал, мисс Сандерс. Я не собираюсь хвастать, но я состоятел-ьный человек и всегда умел зарабатывать деньги. Что бы ни случилось в это военное время, я уверен, что не потеряю своей способности. Я обеспечу вас и ваше дитя. Вы будете иметь все: материальный достаток, семейное положение, безопасность…
— Очень благородно с вашей стороны, мистер Конвей, — Линетт устало поднялась. — Но я не могу стать женой кого бы то ни было. Я… я люблю Хантера. И всегда буду…
— Я знаю, — голос его был добрым. — Я не жду, что вы полюбите меня и никогда не стану настаивать, чтобы… вы исполняли свои супружеские обязанности по отношению ко мне.
Линетт быстро подняла голову и ошарашенно уставилась на него. Он слегка улыбнулся.
— Я вижу, что вас удивил. Это понятно. Вы такая красивая девушка, любой может увлечься вами. Многие не отказались бы от такого преимущества, как женитьба на вас. Да, я люблю вас и никогда не сделаю ничего, что причинило бы вам боль, понимая, какой отвратительной вам кажется сейчас мысль о близости с другим мужчиной. Я не прошу от вас этого. У нас будут раздельные спальни, и я обещаю, что не стану заходить к вам. Со временем, когда горе немного утихнет, возможно, вы подарите мне такое право. Я надеюсь. Но если вы никогда не захотите, обещаю, что не буду требовать невозможного. Я слишком сильно люблю вас, чтобы принуждать или просить о том, что вам не нравится.
— Я… я совсем не знаю, что и ответить. Ваша доброта так велика…
Бентон подошел ближе, опустился на одно колено и взял ее руку в свои ладони. Взволнованным голосом он произнес:
— Разрешите заботиться о вас, Линетт. Это все, о чем я молю. Переложите на мои плечи ваши заботы, для вас непосильные. Позвольте мне опекать и оберегать вас, беспокоиться о вашем ребенке. Об этом я прошу и ничего не требую взамен. Примите только мою помощь.
Линетт заглянула в его светлые, полные любви и искренности глаза, затем снова перевела взгляд на свои руки. Она не хотела выходить замуж за Бентона Конвея. Но женщина больше не ощущала себя полноценной личностью, способной что-либо решать, внутри была черная пустота, жуткая пропасть, появившаяся, когда ее покинул Хантер ТирРел. Она не представляла, как будет переезжать в дом Бентона, как станет хозяйкой там. Все казалось абсурдным, нереальным. Единственная причина для согласия — это будущее ее малыша. «Но так и нужно», — напомнила она себе. Необходимо сделать это именно ради его будущего. Ей не придется делить с Конвеем постель, он достаточно ясно дал понять. Главное — ее присутствие в доме. Она предполагала, что он хочет видеть Линетт. хозяйкой в доме, может быть, матерью для его дочери. Конвей не просил любви или расположения, симпатии к нему. Она должна только делать вид, будто любит его, а физической близости не требовалось. Если бы не такое обещание, она ни за что не вышла бы за него, даже ради благополучия ребенка. Мысль о прикоснове-ниях другого мужчины была слишком невыносима. Но он этого не требовал.
Как можно отказаться от такого предложения? Зачем лишать своего ребенка таких благ?
Наконец, Линетт подняла глаза. — Хорошо, — тихо сказала она. — Я стану вашей женой.
Свадьбу сыграли через несколько дней. Линетт знала, что ее поспешное замужество вызовет много кривотолков и сплетен, но была абсолютно бесчувственна, онемевшая от своего горя, равнодушная ко всему, даже к тому, что подумают и скажут люди. Зашла Тэсс, непонимающая и озабоченная, но Линетт не смогла все объяснить, открыться даже лучшей подруге. Она чувствовала себя опустошенной, внутри у нее все болело, она не могла больше говорить о Хантере, о ребенке и о причинах своего замужества. Может быть, позже она все расскажет Тэсс, и та все поймет, да сейчас было больно даже видеть ее. Присутствие подруги напоминало о муже Тэсс, брате Хантера, и о тех временах, когда они проводили вечера вчетвером. Это отдавалось в ее сердце новой болью. Когда Тэсс пришла в следующий раз, Линетт не захотела выйти к ней.
Линетт занималась домашними делами. Она была вынуждена поднимать линию талии в платьях все выше и выше, чтобы не бросалось окружающим в глаза ее интересное положение. Когда стало уже невозможно дальше скрыть округлившийся живот, Бентон повез ее в Луизиану, якобы провести там «медовый месяц». Они оставались там до рождения младенца.
Роды были долгими и трудными. Линетт не помнила ничего, кроме страшной боли. Она чуть не умерла, и, когда, наконец, новорожденный появился, впала в беспамятство. Потом у нее открылась горячка, и пришлось проваляться в бессознательном состоянии еще несколько дней. Когда, наконец, роженица пришла в себя, ей сообщили, что ребенок, девочка, был мертворожденным. Она не плакала, не убивалась, как в прошлый раз, узнав о смерти Хантера, но неподвижно лежала и тупо смотрела на камин, уставившись в одну точку, потеряв всякий интерес к окружающим. С потерей ребенка все внутри умерло, ей больше ничего не хотелось в жизни, ничто не радовало.
Через три месяца после родов к ней в спальню вошел Бентон и нарушил обещание, данное перед свадьбой. Линетт инстинктивно сопротивлялась, даже кусалась. Он сильно ударил жену по щеке, и та,
