Ястреб в этом не сомневался. Он знал мир бледнолицых лучше, чем мир своего отца, и был уверен, что насилие не останется без отмщения.
— На совете ты сказал, что они должны быть терпеливыми. Именно благодаря тебе мы все еще свободны и не находимся в резервации. Неужели они об этом забыли?
— У таких, как Волчонок, короткая память. Они называют тебя трусом, желая оскорбить меня. Это несправедливо.
Ястреб пожал плечами:
— Я привык к оскорблениям и несправедливости. И не реагирую на них так болезненно, как ты.
— Это я виноват в том, что тебе пришлось пережить. Шаман прав в одном: нельзя идти сразу двумя путями. Ты должен выбрать.
— Я выбрал. Вернулся к своему племени.
— Нет, твое сердце все еще в пути.
Ястреб запомнил слова отца. Он думал о них, когда скакал прочь от лагеря, раскрашенный и одетый для боя. И радовался тому, что его сейчас не видела Дебора Гамильтон.
Только днем было тепло, когда пригревало солнце, а утром и вечером Дебора дрожала от холода. Вот и сейчас она натянула плащ из шкуры бизона до самого подбородка и взглянула на Подсолнуха.
Девочка лежала, целиком укрытая шкурами, видны были только ее длинные волосы. Подсолнух научила Дебору заплетать волосы в две длинные косы. Легкую юбку и блузку из хлопковой ткани Дебора сменила на платье из оленьей кожи. Торговцы, или команчерос, снабдили деревню множеством товаров, купленных у бледнолицых. Котлы из меди, винтовки, ружья, иглы, нитки, рулоны ситца — команчерос могли достать все.
Дебора ненавидела мужчин, которые пришли в лагерь. Один из них, высокий и худой, с гладкими волосами, доходившими до плеч, не сводил с нее похотливого взгляда, раздевая ее глазами. Он попытался заговорить с ней, но Подсолнух напомнила ему о Ястребе. Он больше не заговаривал с Деборой, но продолжал смотреть на нее.
Дебора слышала, как он говорил с Белым Орлом, и догадалась, что речь идет о ней.
Белый Орел отказался продать ее, хотя Дебора чувствовала, что он не против, чтобы она покинула лагерь. Белому Орлу многие делали подобные предложения, но, пока не было Ястреба, он их отвергал, и Дебора была благодарна ему за это.
Враждебность окружающих к ней росла, и это становилось невыносимым. Но еще невыносимее была мысль о том, что как только Ястреб вернется, он снова станет ее домогаться.
Отряд ушел уже две недели назад и мог вернуться в любое время. Она видела Джудит нечасто, очень недолго, и рядом всегда кто-то был. Она решила назначить время для побега в следующий раз, когда они встретятся.
— Это безумие, — прошептала Джудит.
Золотые пряди укрыли ее лицо, когда она наклонилась, чтобы вымыть ноги в реке.
— Мы и двадцать ярдов не успеем пройти, как нас поймают.
— У тебя есть другое предложение?
— Нет.
— У меня тоже. Мы должны бежать сегодня вечером. Со дня на день могут вернуться мужчины, и тогда…
Дебора замолчала, но было ясно, что она имела в виду. Джудит тяжело вздохнула:
— Я думала, он тебе нравится. Ястреб. Твой господин.
— Я говорила, что он старался быть добрым и ни разу не оскорбил меня.
Дебора замолчала, вода омывала ее ледяным потоком. Она вздрогнула, но не только от холода.
— Он меня пугает, — прошептала Дебора и по быстрому взгляду Джудит заметила, что та ее поняла. — Джудит, однажды я видела, как какой-то мужчина схватил тебя, когда мы уходили отсюда. Не прячь глаза, скажи, он обидел тебя?
— Нет, это не то, что ты думаешь. — Джудит содрогнулась. — Я не позволю ему оскорбить себя подобным образом. Я видела, что делают мужчины, видела, как они обращаются с некоторыми пленницами, и, клянусь, умерла бы, прежде чем допустить такое. — В ее глазах было отчаяние. — Ты мне веришь? Я все еще чиста, говорю тебе, это так!
— Разумеется, верю. — Дебора глубоко вздохнула. — Как ты думаешь, удастся нам бежать сегодня вечером?
— Да, — ответила Джудит и, понизив голос, сказала: — Отправимся в путь сегодня же. Прости, я такая трусиха. Я буду готова к условленному времени.
— Ты что-нибудь припрятала?
— Кое-что. Боялась, как бы старая ведьма не заметила. Ей доставляет удовольствие меня мучить. Никто не работал больше меня. — Она слегка улыбнулась Деборе. — Если бы мне приходилось волноваться только из-за влюбленного в меня по уши мужчины, я чувствовала бы себя счастливой.
— Наверное, я тоже, будь это кто-нибудь другой, а не Ястреб.
Дебора сказала чистую правду.
— Значит, сегодня вечером, — прошептала Джудит и добавила: — Я сбежала бы прямо сейчас.
Джудит отошла от нее, когда к ним приблизилась женщина-команчи, ругавшая пленниц, нанося им удары палкой. Кузине тоже досталось. Когда женщина двинулась дальше, Деборе удалось встретиться взглядом с Джудит.
— Вечером, когда ярко светит луна.
Джудит молча кивнула.
Время тянулось мучительно медленно. Казалось, каждодневные заботы никогда не кончатся. У Деборы все валилось из рук. Она знала, что нельзя торопиться, но ничего не могла с собой поделать.
Подсолнух с любопытством наблюдала за ней. Девочка вела себя тише, чем обычно, и это насторожило Дебору.
От волнения она болтала без умолку, и слишком быстро двигалась.
— Смотри, сколько пыли, — тараторила Дебора, проводя травяной метелкой по соломенным тюфякам. И вдруг поймала на себе пристальный взгляд. — Дома я совсем по-другому убирала. Я знаю, ты не понимаешь большую часть того, что я говорю. Сегодня мне почему-то очень тревожно. Весной и осенью мы всегда выносили излома ковры и выбивали их, проветривали гардины на окнах, приводили в порядок буфеты и окна…
Дебора замолчала, глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и постаралась улыбнуться. Подсолнух улыбнулась в ответ, правда, как-то смущенно.
— Tsaa nuusakatu? — тихонько поинтересовалась она. Поскольку Дебора лишь смотрела на нее, она широко улыбнулась, энергично кивая.
— Tsaa nuusakatu? — повторила она.
— А… счастлива? Ты спрашиваешь, счастлива ли я?
У Деборы перехватило дыхание.
— Как тебе объяснить? Я не могу быть счастливой вдали от всего, к чему привыкла. Вдали от родного дома.
Впрочем, никто в целом мире по-настоящему не любит меня, разве что Джудит. Я никогда не смогу стать здесь счастливой. — Она положила на место метлу.
— Ке tsaa nuusakatu? — тихо спросила Подсолнух. — Несчастлива?
Дебора ошеломленно взглянула на нее:
— Несчастлива.
К ее ужасу, глаза девочки наполнились слезами. Дебора ощутила неловкость и нерешительность. Девочка была такой нежной, такой милой, так не похожа на многих ее знакомых, бледнолицых и команчи, что Дебора почувствовала себя ужасно из-за того, что обидела ее.
— Прости, — прошептала она. — Но я не могу… объяснить.
