Загадочный, непредсказуемый, обладающий изящными манерами и огромным мужеством, образованный человек, в котором все, казалось, кричало – это король! Так считала Пэнси, но у нее наворачивались слезы на глаза, когда король, садясь за стол, облетев взглядом гостей, останавливал взор на красивом лице Барбары Кастлмэн. А в это время его милая жена смотрела на него с обожанием…
Пэнси охватывала грусть. В сказках все по-другому! Пэнси с детства помнила: «Король женился на прекрасной принцессе. Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Романтическая восторженность пропадала, уступая место обыкновенному человеческому участию.
Пэнси взглянула на королеву. Бедняжка! Старается сохранить последнее, что у нее осталось, – расположение мужа. Барбара Кастлмэн… Жадно хватает все, что подвернется под руку, и требует все большего и большего внимания короля, больше денег из королевской казны, больше подарков, хотя король и так щедро ее одаривает. Да, жизнь совсем не похожа на сказку, огорченно вздыхала Пэнси.
А придворные? Девушка окинула их внимательным взглядом. Взволнованный лорд-канцлер, старающийся угодить и королю, и парламенту; похотливый герцог Букингемский, чья скандальная связь с графиней Шрюсбери была широко известна при дворе; неотесанный генерал Монк, которого никто не удосуживался величать титулом герцога Албемарля, и его бесцветная незнатного рода жена, прославившаяся лишь тем, что делает все сама: и шьет, и стирает, и успевает выполнять супружеские обязанности. В обществе ее за глаза называют графиней-мартышкой.
И на других лицах лежала печать затаенных мыслей и чувств, желаний и страстей. Иногда она встречалась взглядом с Рудольфом. Ах, если бы узнать ход его мыслей! Он то улыбался ей, стараясь привлечь внимание, то не сводил глаз с Барбары.
Иногда в глазах Рудольфа появлялось странное выражение, которого Пэнси опасалась и сначала не понимала. Ей не сразу удалось разгадать его. Она впервые заметила это выражение, когда кузен заговорил с леди Дарлингтон о предмете своего страстного желания – поместье Стейверли, а тетушка заявила, что законным наследником является Люций. Пэнси и позже читала в глазах кузена затаенную беспокойную мысль: почему Люций, почему не он? И когда Рудольф беседовал с сэром Филиппом Гейджем, она видела эти глаза точно наяву. В них было все: отчаяние, тревога, нетерпение. И, как у коварного змееныша, в самой глубине таилось желание убить и успокоиться. Чтобы всякий там Люций никогда не смог помешать осуществлению его заветной мечты.
– Говорят, граф уехал во Францию и постригся там в монахи.
– Неудивительно, – фыркнула леди Дарлингтон, и на ее лице отразилось явное неодобрение, – при такой жене еще не то натворишь.
Леди Гейдж, тощая как жердь, с нездоровым цветом лица, больше походившего на лошадиную морду, наклонилась чуть ниже и прошептала:
– По слухам, она опять в положении.
– Охотно допускаю, – спокойно сказала леди Дарлингтон. – Это настоящее национальное бедствие. Удивительно, как особа такого сорта заняла столь высокое положение при дворе.
Пэнси, нахмурившись, сидела рядом с ними, держа на коленях вышивание. Словно и обсудить больше нечего! Она слышала это уже сотни раз, но разговоры ничего не могли изменить.
Леди Кастлмэн продолжала триумфальное шествие, целиком и полностью подчинив себе короля. У нее даже хватило ума подружиться с королевой.
Как она этого добилась, никто не мог объяснить, но не было сомнений в том, что королева не только смирилась с поражением, назначив леди Кастлмэн своей фрейлиной, но из двух зол выбрала меньшее, одарив ее своей благосклонностью, которой до сих пор удостаивались более почтенные фрейлины. Это расстроило планы тех, кто советовал ее величеству не принимать любовницу мужа ни на каких условиях. Более того, они потеряли влияние, и теперь немногие могли противостоять обворожительной графине.
Менее искушенные в интригах придворные, колебавшиеся в выборе, кому отдать предпочтение, сочли за благо на время исчезнуть из виду, осталось лишь с полдюжины злобных никчемных старух, умеющих только злословить. «Леди Гейдж, недавно появившаяся при дворе, поступила глупо, позволив втянуть себя в этот разговор, – рассуждала Пэнси. – Совершенно очевидно, ее ослепляет ревность, жгучая ревность дурнушки к женщине, которая уверена в своих чарах и умело пользуется ими».
– Я слышала, лорд-канцлер в отчаянии от того, какие суммы она берет из казны его величества.
– Говорят, король обещал купить ей дом в Беркшире за пять тысяч фунтов.
– Она ненасытна. Лорд-канцлер сказал вчера: «Эта женщина промотает все».
Пэнси встала и тихо вышла из комнаты. Пожилые дамы не обратили на ее уход никакого внимания. Их крючковатые, похожие на клюв попугая носы, казалось, еще больше заострились, блеклые губы пережевывали последние сплетни. «Ничего они этим не добьются», – устало вздохнула Пэнси, направляясь по дворцовому коридору в свою комнату. Она не скрывала своего восхищения леди Кастлмэн. Жизнерадостная, веселая, графиня всегда была королевой бала. Пэнси очень хотелось подружиться с этой красивой женщиной, пользующейся, увы, дурной репутацией. А тетушка не могла простить леди Кастлмэн, что та завладела любовью короля и приобрела при дворе безграничную власть. И Барбара Кастлмэн теперь считает графиню и ее племянницу своими смертельными врагами. Пэнси поражалась способности фаворитки привязывать к себе мужчин. К примеру, Рудольф, даже признаваясь ей в любви, искал взглядом в толпе леди Кастлмэн. Кузен, как и другие мужчины, смотрел с откровенным вожделением на это красивое капризное лицо. Пэнси поняла, что любовь бывает разная.
И все же непрекращающиеся сплетни, разговоры, слухи по поводу Барбары казались ей отвратительными. В том, что пожилые дамы находили удовольствие в злословии, было, на ее взгляд, что-то примитивное и жестокое. При удобном случае они не просто чесали бы языки, а забросали грязью объект своей ненависти. Пэнси не находила большой разницы между очаровательными придворными дамами, которые давали волю ненависти, сидя в уютных апартаментах, и толпой, с дикими криками забрасывающей камнями несчастных обнаженных женщин, привязанных к позорному столбу.
Был теплый сентябрьский день. Солнце все еще ласково согревало землю, и только легкий ветерок с реки трепал флаги на крыше дворца да ленты, украшавшие туалеты дам, прогуливающихся по набережной.
«Превосходный день для прогулки верхом», – решила Пэнси.
Она велела Марте приготовить ярко-голубую бархатную амазонку и передать конюху, чтобы тот вывел лошадь. Тетушка вряд ли хватится ее в ближайшие несколько часов – настолько увлечена разговором с леди Гейдж, приехавшей с визитом.
