— Мы не всегда понимаем такие вещи… — Уинслоу поднялся, готовился проститься, ему снова хотелось обнять ее, но он только сказал:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мистер Форчун. Мне так сладко в вашей постели, — и вспыхнула от этих слов. — Простите… я не то имела в виду.
Уинслоу тоже смутился.
— Я понимаю. День был тяжелый, у меня у самого мысли путаются, и он впервые доброжелательно посмотрел на нее.
«Ну вот, наконец, я дождалась твоей улыбки, она тебе идет. Как жаль, что мы не встретились раньше…» — подумала Молли.
Наклонившись, он ласково потрепал ее по щеке.
— Спите спокойно… в моей постели. Я постучу вам в окно утром и разбужу.
Не говоря больше ни слова, Уинслоу вышел из комнаты.
Через мгновение Молли уже спала.
А вот Уинслоу заснуть не мог. Его уже не в первый раз мучила бессонница, мучил любовный голод, мысли путались.
«Я ненавижу ее», — убеждал он себя. Его бесила собственная беспомощность, отсутствие воли и самоконтроля. Он метался в темноте по комнате, как разъяренный дьявол, шепча проклятья. Там, за темным окном, в его постели лежала эта женщина, от которой он сходил с ума. Сколько огня было в ее глазах, когда она выскочила из горящего дома! Все его тело дрожало от желания.
«Сука!» — он не успокоится пока она здесь в горах.
— Анна передала мне, что вы хотите меня видеть, — сказала Молли, входя в контору.
— Присаживайтесь, мисс Кеннеди. Через минуту я освобожусь, — отозвался Уинслоу, собирая со стола счета за услуги Сэмпсона Левина. Сейчас он тратил массу денег, воплощая в жизнь мечту своего деда. Интересно, останется ли у него хотя бы цент когда его проект осуществится. Он захлопнул бухгалтерскую книгу, посмотрел на учительницу, и потом полез в стол и достал свернутую в рулон бумагу.
Развернув театральную афишу, он сунул ее пол нос побледневшей от страха Молли.
— Проклятье Господне!..
За окном раздалось требовательное мычание, пришло время дойки. А в конторе повисло тягостное молчание.
— Я ожидал увидеть такую реакцию, — разорвал тишину грозный голос Уинслоу Форчуна. — Можете что-то к этому добавить?
— Где вы ее взяли? — все еще не веря своим глазам, Молли уставилась на «Богиню любви», боясь поднять глаза.
— В Сан-Франциско. Я видел вас на сцене театра «Мажестик». Да, это было поистине волнующее зрелище!
— Итак, вы все знали с самого начала? Так что же вы валяли дурака. И изображали из себя заботливую пастушку.
Уинслоу насупил брови, он не ожидал, что она будет так защищаться. Знала бы она, что он чувствовал тогда и сейчас, когда нужно вывести ее на чистую воду.
— Я еще не был уверен, пока не достал эту афишу.
— Когда же вас осенило?
— Сразу, как только вы появились. Я направлялся к вам, чтобы все высказать, когда начался пожар…
— И потом уложили меня в свою постель? Какое свинство! — она выпрямилась в кресле и бросила на него гордый и гневный взгляд. — Итак, я уволена?
— Я только что отписал Сэмпсону Левину, чтобы он снова дал объявление.
— А что будет со мной?
— Это зависит от обстоятельств.
— Каких?
— Все зависит от ваших ответов на мои вопросы. Дети должны учиться. Я могу оставить вас здесь, пока не приедет новая учительница.
У Молли появилась надежда. От Анны она узнала, с каким трудом он нашел замену сбежавшим предшественницам. Может быть, не все потеряно?! Форчуну и без нее ясно, что в преддверии зимы ему не найти ей замену, как бы он ни хотел, чтобы она уехала из Саммита.
Молли смотрела на него с вызовом.
— Что ж, задавайте ваши вопросы! Моллин Кеннеди, так меня зовут.
— Не Афродита?
— Афродита покинула отель «Палас» на следующее утро после пожара и растворилась в тумане.
— Вы действительно из Балтимора?
— Да, я там родилась. Все, что я рассказала Петеру Левину, — правда.
— И вы действительно воспитывались в монастырской школе?
— Да, я жила в приюте до восемнадцати лет.
— А что потом?
— Я вышла замуж.
Уинслоу вздрогнул. Только ее мужа ему и не хватало.
— Так вы миссис, а не мисс Кеннеди.
— Я — миссис Берчи, — произнесла она с французским прононсом. — Я вдова. Этьен Берчи умер в Панаме больше двух лет назад.
— Вы слишком молоды, чтобы быть вдовой… — Он тоже был актером?
— Нет, он работал инженером на строительстве канала между Тихим океаном и Мексиканским заливом.
— Выдумки!
— Нет. Разве вы ничего об этом не слышали?
— Все, что вы говорите, для меня новость, мисс Кеннеди… или, как вас там… миссис Берчи.
Молли вскочила с кресла, разъяренная его издевательским тоном.
— Меня зовут Моллин Кеннеди, черт вас побери! Так вы позволите мне преподавать в местной школе или нет?
— Моллин Кеннеди… — произнес он с усмешкой. Это имя подходило к ней. Женщина для удовольствий, превратившая его жизнь в мучение.
Он снова рассматривал афишу, отброшенную Молли. Если он не затащит ее в постель, то попросту свихнется. Уинслоу аккуратно свернул афишу в трубочку. Молли снова села и смотрела на него с любопытством, ожидая продолжения фразы.
— Вы можете остаться здесь пока вам не найдут замену. И я не хочу, чтобы в поселке возникли пересуды, но предупреждаю, как только приедет новая учительница, вы покинете Саммит без возражений.
Разговор закончен. Он был не так уж хорош в роли блюстителя нравственности, но и она ведь не отступила. Он сидел с каменным лицом, мусоля бумажный рулон.
— Вы будете преподавать основные школьные предметы: чтение, арифметику, историю… И… никаких песенок и танцев вокруг парт!
— Ты — недоносок, сучий сын!.. — Молли подскочила к столу и, выхватив помятый рулон, швырнула его в физиономию Уинслоу. От неожиданности он оторопел и сидел с открытым ртом, впившись в подлокотники кресла побелевшими пальцами.
— И никаких фривольностей! Дети и так наслушались матерщины от рабочих… — слова Уинслоу остановили ее в тот момент, когда она была уже готова сама кинуться на него и расцарапать ему лицо.
«Погоди, я отомщу тебе!» — мысленно пригрозила она Уинслоу и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Хотя лицо ее было все еще бледным, прическа сбилась, а глаза метали искры, она все же справилась с собой.
«Какая выдержка!» — восхитился Уинслоу.
— Так мы договорились, мисс Кеннеди?
— Да, мистер Форчун, — она повернулась к нему спиной и сделала несколько шагов в сторону двери.
— Еще кто-нибудь знает? — спросила она, остановившись.
— О вашем триумфе в «Мажестике»? Из жителей Саммита — никто. Если вы не будете расклеивать афиши на стенах, все так и останется в секрете.
