Они остановились перед рядом домов в той части Лондона, которой Симеон совсем не знал. Правда, он вообще мало знал этот город.
— Разве у твоей портнихи нет мастерской? — спросил он.
Кучер стоял перед дверью маленького дома.
— Мы приехали в студию синьоры Анджелико, Козуэй, — сказала Исидора. — Это большая честь, которую она оказывает только своим землякам, так что, пожалуйста, ведите себя прилично.
— Ты не могла бы называть меня на ты и по имени? — спросил он.
— Это невежливо, — заявила Исидора.
Козуэй проигнорировал ее слова.
— Меня зовут Симеон. Это хорошее, достойное имя, и я благодарю Бога, что меня не нарекли, к примеру, Годфри, как моего беднягу брата.
— Мы не должны называть друг друга по именам, — заметила она.
— Но я уже называю тебя Исидорой.
— Кстати, я не давала вам на это разрешения!
— Каждый раз, когда ты называешь меня Козуэем, это звучит для меня как «петушок», — задумчиво произнес он. — Хотя, возможно, это не так уж плохо. Может, тебе стоит и дальше именовать меня Козуэем, а я просто…
Исидора рассмеялась.
— Отлично! — воскликнула она. — Симеон!
Синьора Анджелико работала в большой просторной комнате на первом этаже. Симеону бросились в глаза открытые полки вдоль стен. Рулоны тканей — шелк, атлас, тафта — занимали все их пространство до самого верха. Это напомнило Симеону марокканские базары. Из краев рулонов робко выглядывали их цвета: темно-красный шелк, сиреневый с серебристым отливом, чистый желтый цвет лютиков, расцветающих ранней весной. Под тканями стояли коробки, битком набитые принадлежностями для шитья: нитками, пуговицами, бесконечными ярдами лент. И повсюду были кружева. Кружева свисали с деревянных столбов и лежали кучами на полу; тонкие ручьи и полноводные реки кружев текли по столам, которыми была заставлена комната.
Исидора сразу прошла в комнату, а Симеон задержался в дверях. И теперь Исидора приседала в глубоком реверансе перед немолодой дамой с удивительно женственной фигурой. Модистка энергично поцеловала Исидору в обе щеки и назвала ее bella — красавица.
Потом они обе повернулись и посмотрели на Симеона.
Он прошел вперед и отвесил поклон.
— Герцог, — промолвила Исидора, — могу я представить вам синьору Анджелико?
— Onorato di conoscerla, signora. [2]
Исидора приподняла брови.
— Понятия не имела, что ты говоришь по-итальянски, — сказала она.
— Вообще-то не говорю, зато знаю португальский, так что с трудом, но могу составить предложение. — Симеон повернулся к синьоре Анджелико, которая заговорила о том, как рада наконец познакомиться с мужем маленькой дорогой герцогинюшки, которую она от души полюбила в тот же миг, когда впервые увидела ее.
— Синьора Анджелико много лет шила платья для моей тетушки, — объяснила Исидора.
— Твоей тетушки?
— Я жила с тетушкой, когда мы поженились, — пояснила Исидора.
— Ну да, конечно! Твоя тетушка!
— Августина Дель Фино, — добавила она.
Итак, он не имеет ни малейшего представления о том, чем она занималась последние восемь лет с тех пор, как они поженились… хотя, возможно, прошло уже больше восьми лет.
Синьора Анджелико отвернулась и принялась размахивать руками, разгоняя помощниц-швей.
— Сколько же лет мы женаты? — спросил Симеон.
Исидора подняла на него глаза. Из нее бы вышел отличный политик: она умела поставить этого парня на место, всего лишь слегка приподняв брови.
— Разве ты не помнишь?
— Если бы я помнил, то разве стал бы спрашивать? — недоуменно пожал плечами герцог.
— Мы обручились в июне 1765 года и поженились по доверенности в июне 1773-го.
— Ну да, конечно! Ты же говорила, что тебе было двенадцать, когда мы стали супругами.
— А тебе — восемнадцать.
— Я был в Индии. И сколько времени ты прожила с моей матерью?
— Всего несколько месяцев. Боюсь, мы не подходили друг другу по темпераменту, поэтому мы и пришли к согласию, что я буду более счастливой со своей тетушкой. — Она повернулась к модистке. — Дорогая синьора, я готова, — промолвила она.
Синьора Анджелико принялась болтать с Исидорой по-итальянски так быстро, что Симеон был не в состоянии уследить за разговором. Она снимала с полок рулоны тканей и бросала их на стол, кричала на своих помощниц и размахивала руками…
Симеон вернулся к раздумьям. Итак, Исидора жила со своей тетушкой и ждала, что в один прекрасный день он заберет ее.
Когда синьора отвернулась, он спросил у своей герцогини:
— И когда, по-твоему, я должен был вернуться?
— Когда мне исполнилось шестнадцать лет.
— Но это было…
— Семь лет назад, — перебила она его.
Он изумленно уставился на нее.
— Ты ждала меня семь лет?
— А что, по-твоему, еще я делала? — Она снова отвернулась и принялась со знанием дела обсуждать с модисткой выбранные ткани.
Симеон перевел взгляд на рулон ткани. Материал был настолько тонким, что напоминал паутину, и все же он знал, что на его складах есть ткани и получше. Он привез домой на судах целые сундуки с тканями.
— Ты когда-нибудь получала ткани, которые я присылал из Индии?
Исидора подняла на него глаза, которые теперь походили на кусочки голубого льда.
— Должно быть, они где-то заблудились… как и ты, — усмехнулась она.
С неприятным чувством Симеон вспомнил, что отправлял все свои товары на имя матери, которая потом отказывалась их принимать. Только теперь он подумал о том, что поступал довольно странно.
Он выбирал прекрасные ткани и отправлял их домой с просьбой доставить их герцогине. И лишь в это мгновение ему пришло в голову, что на самом деле вот уже много лет существуют две герцогини Козуэй.
Модистка приложила к серебристой ткани тонкое кружево с голубой отделкой. Исидора в таком наряде будет похожа на снежную принцессу из русской волшебной сказки — ту самую, в которой у принцессы было ледяное сердце.
— Мне это не нравится! — резко произнес он.
Синьора Анджелико явно не привыкла к тому, чтобы ее перебивали. А еще к тому, чтобы кто-то ей возражал. И она принялась громко возмущаться, путая английские и итальянские слова.
Исидора повернулась к нему.
— Ты не можешь говорить такое синьоре Анджелико! — недовольно промолвила она. — Да сама королева Франции заказывала у синьоры ночное белье.
— Да мне ведь все равно, что и кому она шила — хоть панталоны для королевы, причем, собственными зубами, — заявил Симеон. — Я не хочу, чтобы ты носила ткань такого качества. Возможно, я не слишком-то хорошо веду себя в обществе, Исидора, но в тканях я разбираюсь.
