Дом напоминал барак. Ни ковров, ни мебели. Лишь десяток-другой вышивок на стенах. Словно здесь вообще никто не жил.
Дверь, ведущая в мансарду, оказалась предпоследней по правой стороне. Хоукер сразу подошел к ней, ориентируясь на планировку домов, в которых ему доводилось бывать прежде, и на собственное чутье. Он надеялся, что произвел впечатление на присутствующих.
Сова же направилась к лестнице, ведущей вниз. Она стояла на верхней ступени, мерно дыша и пытаясь успокоиться перед тем, что ей предстояло сделать дальше. С минуту она настраивалась, а потом достала маленький пистолет из мешочка, спрятанного под рубашкой.
Хоукер бесшумно пересек коридор и тронул Сову за руку. Она упрямо посмотрела на мальчика, но все же остановилacь. Он протянул руку, и девочка подала ему пистолет, чтобы он мог взглянуть на него. Пистолет был маленьким, но совсем не игрушечным. Серьезное оружие, созданное для того, чтобы убивать.
Получив пистолет назад, Сова положила большой палец на курок и опустила руку. Она твердо усвоила урок и не оплошает, если дело дойдет до перестрелки.
— Удачи — произнес Хоукер одними лишь губами, хотя надеялся на то, что удача Сове сегодня не понадобится.
После этого он направился к мансарде, чтобы выполнить порученную ему часть дела. Он прошел мимо Пакса, все еще обыскивающего комнаты. Подниматься вверх по темной лестнице было все равно что лезть в черное горло. Дойл называл такую темноту черной, как Стикс, хотя Хоукер не понимал, что это означает. Забавно, но его прежнее занятие, воровство, и нынешнее — шпионаж — были связаны с передвижениями в кромешной тьме.
Четвертая ступенька лестницы скрипнула, словно протестуя, поэтому Хоукеру пришлось наступать на следующую ступеньку с краю. Досадно, что некоторые домовладельцы не желают делать ремонт в своих жилищах.
Добравшись до двери, Хоукер провел руками по ее периметру. Она была не только заперта на замок, но и загорожена толстым деревянным брусом, лежащим на двух крюках. Серьезная награда. И сделано это было не для того чтобы из комнаты никто не вышел, а для того, чтобы в нее никто не вошел.
Хоукер приложил ухо к двери. Из комнаты не доносилось ни звука. В другом месте и в другое время это могло бы означать, что он намерен вломиться на склад старой мебели. Но сейчас тишина свидетельствовала лишь об одном, кто-то уже поджидает его по ту сторону двери, чтобы ударить по голове, едва только он переступит порог.
Однажды Хоукеру выпала возможность стать помощником скупщика краденого. Мальчик неплохо считал и знал все о том, что, где и когда украдено. В такие вечера, как этот, Хоукер начинал жалеть о том, что отказался от того предложения.
Он поднял с крюков брус и отставил его в сторону. После этого настала очередь висячего замка. Крепкого, холодного тяжелого и, судя по всему, дорогого. Отмычки оказались в руке быстро и бесшумно, так как Хоукер приготовил их заранее. И не было в мире ощущения более сладкого, нежели гладкие отмычки между пальцами.
Ну разве что женская грудь. Или бутон меж ее бедер. Он-то и впрямь был самой сладкой игрушкой на свете. А уж за ним шли отмычки.
Но негоже думать о девчонках во время работы. Дойл наверняка сказал бы по этому поводу что-нибудь язвительное и заставил бы Хоукера почувствовать себя полным идиотом.
Хоукер заметил Пакса прежде, чем услышал, ибо тот нес в руках свечу, а ступал неслышно, точно призрак мыши. Даже четвертая ступенька не скрипнула под его ногами. Он не произнес ни звука, лишь наклонил свечу так, чтобы свет падал на замок под нужным углом.
Хоукер не мог не признать, что Пакс свое дело знает. Хотя от этого его неприязнь к тощему агенту не стала меньше.
Механизм тихо щелкнул, и дужка замка вылетела из своего гнезда. Пакс прикрыл пламя свечи ладонью, дабы нечаянный сквозняк не затушил ее.
Дверь бесшумно отворилась, явив взору шпионов тесное узкое помещение без всяких признаков света.
Несколько детей стояли в дальнем конце комнаты. И мальчики, и девочки были одеты в одинаковые короткие ночные сорочки. Хоукер быстро пересчитал: тринадцать человек. Девочка с белокурыми косами, которую он видел ранее во дворе «Каретного сарая», стояла впереди всех. Справа от нее мальчик такого же роста. Оба они были невероятно красивы. Все дети стояли тихо, точно каменные изваяния. Что ж, это даже неплохо.
— Мы друзья, — прошептал Хоукер. — Дайте мне все объяснить… — «Прежде чем начнете вопить».
И как они размещались в столь тесном помещении с покатым потолком? Стоять в полный рост можно было только находясь посередине комнаты. В маленьком окошке, прорубленном в дальней стене, не отражался свет. Значит, стекла в нем не было, только чугунная решетка. Промежутки между прутьями были такие маленькие, что сквозь них не пролез бы даже самый худенький ребенок.
В комнате не было ни кроватей, ни мебели, ни платяных шкафов. Одеяла расстелены прямо на полу вдоль стен. На них спали обитатели мансарды. На одно одеяло ложились, другим укрывались. И никаких матрасов, подушек и простыней. Рядом с одеялами лежали стоики аккуратно сложенной одежды и стояли ботинки.
В мансарде было даже более душно, нежели в коридоре. Хоукеру приходилось ночевать в таких вот комнатушках. Летом поджариваешься. Зимой промерзаешь до костей.
Все дети были худенькими. Ни одного полного. А еще их всех держали взаперти. Хоукер ощущал присутствие Пакса, стоящего за спиной.
— Кто вы? — спросила блондинка. — И что вам нужно. Стало быть, эта девочка была у них за главного. Это было видно по тому, как поглядывали на нее остальные дети, стоящие чуть поодаль.
— Я хочу забрать вас отсюда, — ответил Хоукер.
— Почему? — выпалил мальчишка, стоящий рядом с блондинкой.
— Это имеет какое-то значение?
Никто даже глазом не моргнул. Все внимательно взирали на незнакомцев.
— Вам сообщили, что Робеспьер мертв? — спросил Хоукер.
— Сообщили.
— В таком случае вы знаете, что все изменилось. Этот ваш «Каретный сарай»… — Хоукер едва не сплюнул на пол, да вовремя остановился. Дойл говорил, что джентльмены не плюются. Но теперь Хоукер попросту не знал, как выразить свои чувства — Это место… С ним покончено. Вы последние.
Он сделал шаг вперед. Блондинка готова уже была броситься на него, но, судя по всему, передумала.
— Но одного вам не сказали, — продолжал Хоукер. — Для вас нет мест в Англии. Их просто не подготовили. Да и устраивать вас в чужой стране тоже теперь некому. Вам не придется жить в семьях или школах. Вас всех отправят в бордели.
Однако глаза девочки по-прежнему смотрели холодно.
