Она всецело сосредоточила свои мысли на тех лестных комплиментах, которые говорили ей кавалеры, но больше всего на одобрительном взгляде маркиза и его похвальных словах.
Потом, прямо перед тем, как погрузиться в сон, девушка вспомнила отвратительного принца Хасина, и ее охватила дрожь.
* * *
На следующий день герцогиня и Ула спали долго, но маркиз проснулся рано и как обычно отправился в парк на верховую прогулку.
Ему встретилось несколько знакомых, восторженно отозвавшихся о вчерашнем бале, превзошедшем все виденное ими прежде. Все в один голос твердили, что сравниться с ним, а тем более превзойти этот бал будет невозможно.
— Вы мне льстите, — отвечал маркиз.
— Представить не могу, как вам это удалось, Равенторп, — заметил один из джентльменов. — И бесполезно пытаться соперничать с вами. Вы представили вчера нашим восхищенным взорам самого настоящего ангела, который только ради вас готов сойти с небес.
За этими словами последовал громкий смех. Затем кто-то добавил:
— Принц-регент всегда попадает в самую точку. Мисс Форд действительно похожа на ангела, и единственное подобающее для нее место — храм в вашем особняке, который вы должны воздвигнуть, чтобы мы поклонялись красоте этой несравненной девушки, зажигая розовые свечи!
Все снова рассмеялись, но, когда приятели маркиза разъехались, он с удовлетворением подумал, что это ему первому пришла в голову мысль сравнить Улу с ангелом.
Как и сама дебютантка, маркиз заметил, что вчера вечером граф и графиня были вне себя от бешенства, наблюдая успех Улы.
Они с трудом могли поверить, что светящаяся красотой безупречно одетая девушка, привлекающая всеобщее внимание, тот забитый ребенок, с которым они обращались настолько плохо, что она сбежала из дома, будучи больше не в силах выносить их жестокость.
Маркиз был уверен, они гадают, как случилось, что он встретился с Улой, и с помощью какого волшебства превратил ее в первую красавицу высшего света.
Маркиз поздравлял себя, считая, что случившееся значительнее, чем победа на скачках в Дерби.
Он знал, с каким трудом граф Чессингтон-Крю удержался от расспросов относительно того, каким образом маркиз познакомился с Улой. Нескрываемое отчаяние Сары, вызванное тем, что он за весь вечер ни разу не подошел к ней, радовало маркиза так, словно он выиграл в карты крупную сумму денег.
Одного взгляда на злобное лицо Сары, с которого на мгновение соскользнула вымученная фальшивая улыбка, хватило маркизу, чтобы понять, насколько счастливо он ускользнул из ее сетей. Ни за что на свете он больше не станет рисковать своей свободой и удобным для него образом жизни, женясь на ком бы то ни было.
Титул маркиза унаследуют дальние родственники, и какое ему будет дело, остался ли после него сын, когда он уже умрет?
— Я никогда не женюсь, — торжественно поклялся себе маркиз, — и никогда больше не буду настолько глуп, что позволю провести себя женщине!
Когда он вернулся в свой особняк на Беркли-сквер, циничные складки на его лице стали еще более явными. Как маркиз и ожидал, завтракать ему предстояло одному, так как обе дамы еще не вставали.
Маркиз был полностью доволен собой, но его удовлетворение усилилось бы еще больше, если бы он стал свидетелем сцены, происшедшей в двух кварталах от его дома. Там находился внушительный особняк, который приобрел граф Чессингтон-Крю, желая обеспечить успех в обществе своей дочери Саре.
Но вчера вечером ее первенству в свете совершенно неожиданно пришел конец.
* * *
Первым к завтраку в отвратительном настроении спустился граф.
Вчера вечером он переусердствовал, выпив слишком много великолепного шампанского маркиза и еще больше его восхитительного кларета, и к утру у него из-за подагры, от которой он страдал, разболелась правая нога.
Граф только принялся за пирог с грибами, как, к его удивлению, к нему присоединилась его дочь Сара.
— Что-то ты сегодня рано, дорогая! — заметил он.
— Мне плохо спалось, папа.
«Действительно, Сара очень бледна, — подумал граф, — и с неубранными волосами, в некрасивом домашнем халате она никак не производит впечатление «несравненной».
— И все же, тебе следовало бы попробовать поспать до обеда, — проворчал он.
— Разве я смогу заснуть, когда только и думаю о том, как веселилась Ула вчера вечером! И как могла она позволить себе такое роскошное платье, которое дороже всех нарядов, что ты покупал мне?
Ее голос поднялся до визга, и граф, поморщившись, ответил:
— Вероятно, все слухи о том, что герцогиня Рэксхем взяла ее под свое покровительство, так как когда-то знала ее мать, — правда. Так или иначе, скоро мы все выясним, дорогая.
— Как она попала к герцогине после того, как сбежала от нас? — спросила Сара. — Хотя у меня возникло подозрение, что их свел маркиз Равенторп.
Сев за стол, она продолжала:
— В таком случае гадкая девчонка скорее всего упросила его забрать ее с собой из Чессингтон-холла, потому он и уехал, даже не встретившись со мной. Что ты на это скажешь, папа?
— Если ты помнишь, — мрачно возразил граф, — лакеи сказали — а им нет никакой причины лгать, — что он вышел из комнаты, примыкающей к гостиной, где ты в то время находилась, и направился прямо к своему фаэтону.
При этих словах отца Сара встрепенулась.
— Ты говоришь, слуги сказали, что он вышел из этой комнаты?
— Так мне доложил Генри, — ответил граф, — и я не вижу причин, по которым этот мальчишка, каким бы глупым он ни был, не сказал правду.
— Я же дала Бейтсону четкое распоряжение проводить маркиза в библиотеку и попросить подождать, когда я смогу его принять, — сказала Сара.
Подумав немного, она продолжала:
— Мы с Оливией в тот момент беседовали в Голубой гостиной. Как ты думаешь, папа, не мог маркиз, находясь в соседней комнате, услышать наш разговор?
— А что, ваша беседа могла произвести на него неприятное впечатление?
— Просто отвратительное! — выдохнула Сара.
Затем она горестно покачала головой, утвердившись в своих предположениях.
— Уверена, именно поэтому маркиз и уехал. О Господи, папа, ты должен сделать что-нибудь! Ты должен помешать ему протаскивать в свет эту мерзавку, ведь он делает это только для того, чтобы наказать и унизить меня.
— Не понимаю, о чем это ты, — заметил отец.
— А я все прекрасно понимаю! — продолжала Сара. — Я нисколько не верю в то, что герцогиня Рэксхем была когда-то очень привязана к тете Луизе и теперь вдруг захотела помочь ее дочери.
Следующие слова она уже выкрик вала:
