— Правда? Вы действительно разделяете мое мнение?
— Трудно спорить с мужчиной, который имеет такой обширный опыт общения с женщинами, чей возраст ниже ста лет. — Кэрол покачала головой. — Кроме того, я сожалею, что не способна убедить вас, будто могу делать что-то еще, а не только возражать.
На этот раз Кэрол не могла бы сказать, чем вызвана перемена во взгляде Эша. Он стал таким провоцирующим и волнующим, что на мгновение дыхание остановилось в ее груди. И единственное, чего ей хотелось, — проникнуть внутрь пространства обжигающего кокона его внимания.
Эш не сделал ни малейшего движения к ней. Но карета вдруг стала такой маленькой и тесной, что Кэрол физически ощутила его присутствие. Ей стало трудно дышать, на шее выступили красные пятна, от взгляда на его мужественное лицо волна жара пробежала по спине, и Кэрол вдруг ощутила влагу между ног. Словно горячий песок наполнил ее живот, даря приятное и вместе с тем мучительное ощущение, от которого ее мысли пришли в полный хаос.
— Думаю, вы недооцениваете свои способности, мисс Таунзенд, — сказал Эш, — и это делает ваше доверие настоящим подарком.
— Я… — Кэролайн проглотила комок, застрявший в горле. — Любое доверие… подарок.
— Я попытаюсь не утратить ваше, мисс Таунзенд.
Когда Эш заговорил, чары растаяли, как будто он намеренно ослабил чувственность, охватившую ее. Карета замедлила движение, и тогда окружающий мир снова заявил о себе.
Следующий вечер обещал стать новым испытанием для Эша. Друзья его семьи, Бедфорды, были менее чопорными и более радушными, однако обед означал, что его шапероне предстоит пройти весь лабиринт светских разговоров, соблюдая правила этикета, принятые в обществе. Леди Фицджералд, несомненно, была настоящим драконом, но Кэролайн удалось избежать ее цепких объятий.
В своем лучшем платье мисс Таунзенд не опровергла его мрачные ожидания. Не оставив ни малейших сомнений, что на фоне этого тусклого темно-зеленого поплина каждая женщина на вечеринке без труда затмит его бедную шапероне. Предостережения леди Фицджералд по поводу манеры Кэрол одеваться не остались без внимания Эша, но времени обсудить этот вопрос не было, и еще меньше его хватало на то, чтобы вытащить ее в магазин и заняться выбором туалетов.
И все же главная причина заключалась в том, что Эш всячески избегал встречи с мисс Таунзенд после того, как чуть было не изнасиловал ее в карете по дороге домой. Кэрол и представления не имела, как близка к тому, что ее юбки будут задраны вверх и нежные колени раскроются перед ним. Одной мысли о том, что он может прижать ее спиной к подушкам сиденья и объезжать, пока она не закричит от наслаждения, было достаточно, чтобы прибегнуть к холодной ванне.
Нескончаемые дневные мечты неотступно преследовали Эша, будоража воображение, рисуя картины с участием его гостьи-лунатика, разгуливающей по ночам по его дому, и ему пришлось часто охлаждать свой пыл, требуя ванну с холодной водой. Физическая усталость после его встреч с Резерфордом в спортивном клубе приносила желанное облегчение, и Майкл удивился, когда Эш попросил его о более частых встречах в следующие недели.
Эш был решительно настроен лишить себя малейшего шанса. Он был рад позволить Резерфорду хоть каждый день побеждать себя, если бы это смогло удержать его от потери Беллевуда и передачи имения в руки этой пиявки Уинстона Ярдли. Уинстон, несомненно, принадлежал к тому типу людей, которые безо всякого смущения застывают у дверей умирающего родственника, стараясь получить доступ к гробу, дабы потребовать свою долю. Такие втираются в доверие многочисленного семейства, таинственным образом превращаясь в необходимого человека, прежде чем его патрон или патронесса уйдут в мир иной. Так как, по убеждению Эша, Уинстон был не кем иным, как «ангелом смерти», он не заслуживал ничего, кроме того, чтобы его вытолкнули за дверь с ледяным спокойствием.
Борьба с Ярдли была достаточной мотивацией, но сейчас появился новый повод, который толкал его вперед. «Если я смогу усмирить мою гордыню, не позволив этой невозможной девице превратить меня в насильника, прежде чем все это закончится, то посчитаю себя счастливым человеком».
Майкл, как обычно, спешил предостеречь Эша от чрезмерного увлечения соблазнами сезона, опасаясь дальнейших действий Ост-Индской компании после последних бесплодных попыток выявить членов «Джейда». Компания хотела не меньше чем прибрать к рукам источник богатств «Джейда» и найти остальные драгоценности из сокровищницы раджи. К сожалению, анонимность членов «Джейда» сохранить было непросто. Резерфорд ничего не знал о том затруднительном положении, в котором в данный момент пребывал Эш, и не уставал предупреждать каждого из них об опасности, с тех пор как они вернулись в Англию. Однако Эш отказывался вести жизнь затворника и шарахаться от каждой тени.
Он спокойно говорил Резерфорду:
— Я смертен, как любой другой человек. Но обещаю тебе, несмотря на то что кое-кто состоит в сговоре с моим дедом и намеревается свести меня в могилу, отстранив от всех привычных развлечений, в течение этого сезона я в полной безопасности.
Большинство других членов тайного общества соглашались, что опасения Галена связаны с убийствами годичной давности, однако с тех пор все успокоилось, и только Майкл считал, будто им всем следует быть начеку.
«Черт, попытка киднеппинга и убийства может стать прекрасным отвлечением, стоит подумать об этом! Но моя удача не может зависеть от…»
— Не думаю, что американцы интересуются каким-то иным социальным устройством, кроме своего собственного, — заявил сосед Кэролайн, строгий пожилой мужчина, и для большей убедительности ударил кулаком по столу, прерывая размышления Эша. — Особенно если учесть, что ваша страна слишком молодая, чтобы говорить о каком-то социальном развитии и знать основные правила.
«Бедная Кэролайн! Миссис Бедфорд без всякой задней мысли усадила ее рядом с самым ярым противником Америки, какого только можно найти в Великобритании, полковником Рупертом Стивенсоном, и я догадываюсь, что на этот раз ее смелость будет столь же хрупким щитом, как хрустальный бокал на столе».
Но голос, который послышался в ответ на слова полковника Стивенсона, звучал спокойно и уверенно, и из-за этого легкий акцент был более заметен.
— А разве мы не начинали так же, как англичане? Разве наши страны не вершили вместе и по отдельности всемирную историю? И разве не может более юный кузен мечтать превзойти преуспевающего старшего родственника? Даже если он в этой попытке наступает кому-то на ноги?
