— Но вы можете полюбить снова.
Майкл нервно смял маргаритку, долго молчал и наконец произнес едва слышно:
— Однажды я любил замужнюю женщину. Это даже была не любовь, а безумная страсть. В жертву ей я принес дружбу и честь. Но больше такое не повторится. Я поклялся себе.
Нарушить данное слово для такого человека, как Майкл, было бы равносильно смерти. Теперь Кэтрин поняла, почему он так безукоризненно вел себя по отношению к ней.
— Честью дорожат не только мужчины, — тихо сказала Кэтрин. — Женщины тоже. Нельзя нарушать клятвы и уходить от ответственности.
Кэтрин поднялась и заглянула Майклу в глаза.
— Великое счастье, если можно сочетать дружбу и честь.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, но это молчание было красноречивее всяких слов. Наконец Кэтрин направилась к дому. Глядя на ее решительную походку, никто бы не подумал, что глаза ее полны слез.
Майкл долго еще оставался в саду, перед глазами все плыло. Дышал он ровно, внимательно следя за каждым вдохом и выдохом, чтобы хоть немного заглушить охватившую его боль и отчаяние.
Неудивительно, что он влюбился в Кэтрин. Она была не просто красива, она была обворожительна. Не говоря уже о цельности ее натуры и безграничной доброте. Его мать, сестра и Кэролайн, вместе взятые, не могли бы с ней сравниться. Но Кэтрин была замужем.
И у Майкла не оставалось ни малейшей надежды. Однако что-то между ними было. Они хорошо понимали друг друга, и при иных обстоятельствах все могло бы повернуться иначе.
Майкл мог оказаться рядом с Кэтрин в тот страшный день, когда во время пожара погибли ее родители, и предложить ей помощь, как это сделал Колин. Но в отличие от Колина Майкл никогда не посмотрел бы на другую женщину.
Господи, что за чепуха лезет в голову. Случившееся с ним было неизбежно. Сумасшедшая любовь искалечила его душу. Наконец Майкл поднялся, он чувствовал себя совершенно измученным, как после тяжелого боя. Но, несмотря на это, испытывал гордость от сознания, что они с Кэтрин ч сохранили чистоту отношений, не замарав себя пороком.
Скоро начнется война, и кто знает, что случится с Мельбурном…
Майкл устыдился пришедшей ему в голову мысли. Желать смерти товарищу, офицеру?! Да и смешно загадывать на несколько недель вперед. Кто поручится, что погибнет муж Кэтрин, а не он сам? Все зыбко в этом мире, неопределенно. Единственное, в чем он уверен, это в своей любви к Кэтрин.
Он никогда не перестанет желать ее, до последнего вздоха.
Кэтрин как раз переодевалась к обеду, когда в спальню вошел Колин.
— Застегни мне на спине платье, — попросила Кэтрин мужа, вместо того чтобы позвать горничную.
— Пожалуйста, — ответил Колин.
Его пальцы были ловкими и бесстрастными. Кэтрин вдруг подумала о том, что они столько лет женаты, живут под одной крышей, но не испытывают друг к другу никакого влечения. Их отношения строились на законе, вежливости, удобстве и привычке. Они даже не ссорились, поскольку в их жизни давно все было ясно.
Застегнув жене платье, Колин тоже стал переодеваться. Он был чем-то взволнован, и Кэтрин спросила:
— Что-то не так?
Он пожал плечами:
— Ничего особенного. Но… я проиграл вчера сотню в вист.
— О, Колин!
Она опустилась в кресло. Денег обычно не хватало, и сотня фунтов была для семьи весьма ощутимой суммой.
— Не смотри на меня так, — сказал муж, заняв оборонительную позицию. — Мне еще повезло. Сначала я проиграл три сотни, но потом отыгрался.
Она сглотнула, стараясь не думать о том, что бы они делали, если бы он столько проиграл.
— Как-нибудь обойдемся. Не в первый раз, — беспечно произнес он. — Проигрыш того стоил. Я играл с офицерами из придворной гвардии. Все они из влиятельных семей.
— Когда еще это влияние пригодится, а внести нашу долю в расходы на домашнее хозяйство надо сейчас.
— Попроси своего друга лорда Майкла заплатить за нас. Эти Кеньоны богаты, как набобы.
Колин снял носок и бросил на кровать.
— Уж так он тебя обхаживает, так обхаживает, наверняка пытался уложить в постель?
— Чепуха, — бросила Кэтрин в сердцах. — Хочешь сказать, что я дала ему повод?
— Конечно, нет! — Колин усмехнулся. — Уж кто-кто, а я-то это хорошо знаю.
Атмосфера стала накаляться: в этом вопросе они не сходились во взглядах. Подумав, что слишком болезненно реагирует на обычное замечание Колина, Кэтрин примирительно сказала:
— Майкл — очень приятный человек, но сопровождал он меня из вежливости, а не потому, что хочет уложить в постель.
Сказав это, Кэтрин не покривила душой. Это была почти правда.
— Постарайся влюбить его в себя, пока мы живем на этой квартире. Пора подумать о будущем, — сказал Колин, не усомнившись в истине слов Кэтрин.
— О чем ты? — нахмурилась Кэтрин.
— После поражения Бонн армия будет сильно сокращена, а пенсия офицеров составит половину нынешнего жалованья. Хорошо бы получить теплое местечко, где много платят, а делать нечего, и можно охотиться в свое удовольствие.
Колин сменил рубашку и продолжил:
— А для этого нужны связи. К счастью, Брюссель нынешней весной буквально наводнили аристократы. И к тем из них, которые могут оказаться полезными, надо относиться с особой почтительностью.
— Что же, хорошо.
Кэтрин не нравилась идея Колина, но, поскольку от этого зависело благополучие семьи, она не возражала.
— Ты обедаешь дома?
— Нет, с друзьями. Она вздохнула:
— Смотри не проигрывай больше. Я не волшебница и не могу тянуть деньги до бесконечности.
— Сегодня играть не будем.
Все ясно. Ночь Колин проведет у любовницы. Кэтрин пожелала ему приятного вечера и спустилась вниз.
Было еще рано, и в салоне она заметила Кеннета. Он пристально смотрел в окно, широкоплечий, как кузнец.
— Добрый вечер, Кеннет, — приветливо поздоровалась Кэтрин. — Вы всегда заняты, как и Майкл. Пехота, я смотрю, работает больше кавалерии.
Кеннет повернулся к ней:
— А это всем давно известно.
Она улыбнулась:
— Вы очень напоминаете моего отца.
— Как же, черт возьми, такая милая девушка, как вы, могла выйти за драгуна? — воскликнул он с притворным ужасом.
— Причина банальная.
Она налила две рюмки шерри и подошла к Кеннету, продолжавшему стоять у окна. Солнце спряталось за деревьями, окрасив золотом и пурпуром облака, на фоне которых четко выделялись изящные шпили брюссельских церквей.
— Какое красивое сейчас небо. Жаль, что я не умею
писать красками.
Он потягивал шерри.
— Я жалею о том же!
— В самом деле? А я думала, вы умеете, поскольку отлично владеете карандашом.
— Чтобы рисовать карандашом, нужна всего лишь сноровка. Совсем другое дело — краски. Это мне не дано.
