Ничего подобного с мужем испытать невозможно.
Шорох одежды возвестил о том, что она не одна. На пороге ванной стояла Джейн. И когда их взгляды встретились, горничная отвела глаза.
— Вас раздеть, мэм?
— Да, пожалуйста.
Горничная ловко расстегнула пуговицы на спинке шелкового платья. А Энн бросило в жар: она вспомнила, что Майкл так же искусно управлялся с ее одеждой. Энн методично избавилась от платья, лифа, корсета и нижних юбок. Мраморные часы пробили время. Прошло полчаса, ровно столько, сколько потребовалось допотопной колонке, чтобы подогреть воду. Служанка скрылась в ванной, и оттуда раздался плеск льющейся воды.
Через пять минут, когда ванна наполнилась, возвратилась Джейн.
— Я велела лакею спустить ваш баул вниз.
— Хорошо, — отозвалась Энн.
Пенал ванной наполнил влажный туман, попахивало газом. А раскрашенная под мрамор, с большими медными ручками колонка продолжала извергать жар.
Энн быстро почистила зубы, ополоснула рот водой и выплюнула в пожелтевшую фаянсовую раковину. Допотопный, как и все в доме, туалет фыркнул, когда она потянула за медную цепочку рычаг бачка под потолком. Отпихнула в сторону упавшие к ногам шерстяные панталоны и уставилась на синяк на бедре. Мускулы в промежности свело.
Она коснулась этого отпечатка и поняла, что подушечка се пальца не закрывает отметины. Узкая деревянная скамейка впивалась в ягодицы. Энн нагнулась, расстегнула подвязки и скатала чулки. Майкл и снимал, и надевал их на нее. Скатал, когда заставил узреть ангелов, а надел едва ли полтора часа назад.
Энн распрямилась и стянула через голову рубашку. Зачем она заставила себя погрузиться в медную ванну. Майкл недавно ласкал ее ягодицы, но сейчас ничто не напоминало его язык. Вода жгла ее тело.
Энн окунула в ванну мочалку и принялась намыливать, пока ткань не покрылась чистой белесой пеной. Так смешиваются естественные соки мужчины и женщины.
А у Майкла в ванной колонки не было. И газа тоже. Быть может, он обгорел при взрыве нагревателя? Так закончило жизнь немало англичан в больших и малых городах страны.
Мочалка царапала ее нежные соски — осклизло грубая, мягкая, но в то же время шероховатая. Как его пальцы, когда они доставляли ее телу наслаждение.
«А каково принимать ванну вместе с мужчиной?» — подумала Энн. Ванна Майкла достаточно велика, спокойно вместит двоих.
Энн выпустила намыленную мочалку и накрыла ладонями груди, воображая, что это руки Майкла.
— Мэм?
Энн отдернула руки от грудей, причиной жара в ее теле была отнюдь не вода.
— Да?
Горничная вошла в ванную. Она отводила глаза, стараясь не смотреть на обнаженную госпожу.
— Я подумала, вы захотите добавить в воду горькую соль. Она помогает от усталости и снимает напряжение.
Энн нахмурилась. Как могла догадаться служанка?
Почему бы ей не догадаться? Она пропадала всю ночь и добрую часть утра. Горничная помогала ей раздеваться и уловила запах пота и мускусный аромат Майкла.
Служанка еще ничего, вот скоро об этом узнает весь Лондон!
— Спасибо, Джейн, но я уже почти вымылась. Ты уложила вещи?
— Почти. Что вы наденете в дорогу?
Что надевают дамы, направляясь к любовнику?
— Серое шерстяное дорожное платье с черным бархатным воротником и черный утренний гренадиновый плащ.
— Слушаюсь, мэм. — Горничная поспешно подобрала разбросанное белье и удалилась. В какое-то мгновение Энн захотелось ее вернуть и спросить, можно ли солидной даме сожительствовать с мужчиной, с которым она не состоит в браке?
У Энн на глаза навернулись слезы. Она намылилась и стала яростно тереть себя мочалкой. В чем, собственно, дело? Она потеряла невинность. Это она замыслила и спланировала сама. Вот и все.
Энн не сожалела о своем решении. Хватало иных обстоятельств, из-за которых приходилось раскаиваться. Так и не сделанный выбор. Так и не выполненные обязательства.
Разбрызгивая воду, Энн лихорадочно вытерлась и завернулась во влажное полотенце. И, вернувшись в спальню, под покровом деревянной ширмы молча надела чистые чулки и панталоны. Джейн уже приготовила корсет, и Энн мимоходом заметила, что ее груди все еще кажутся припухшими и податливыми. Она вступила в кольцо нижних юбок. Служанка застегнула лиф и безучастно натянула ей через голову серое шерстяное платье.
Майкл был отличной горничной — у Энн закружилась голова, — гораздо лучше, чем Джейн или ее служанка в Дувре. Быть может, этот пост следовало бы занимать мужчинам, а не женщинам?
— Вы возвратитесь в конце месяца, мэм? — Бледно-голубые глаза в зеркале блестели от любопытства. Впервые в этом доме слуги проявили интерес к ее персоне.
— Конечно, вернусь.
— А адрес оставите?
Энн нахмурилась. Вчера любопытство служанки пришлось бы ей по душе, а сегодня показалось назойливым. Но раздражение было мимолетным: горничная не виновата, что ее госпожа решилась на порочную связь.
— Я оставлю адрес своему стряпчему.
— А если его не удастся найти?
Джейн расчесывала ее волосы и энергично проводила гребнем от головы к спине. Энн отвернулась: в прядях ее волос серебрились седые пряди. Сколько времени потребуется, чтобы ее волосы совершенно побелели. Как скоро она перестанет узнавать себя в зеркале?
— Это совершенно невероятно, но даже если и так, его домоправительница имеет доступ к его бумагам и в случае крайней необходимости сумеет меня разыскать.
Горничная быстро заколола ее волосы ~ смуглые тонкие пальцы проворно метались в зеркале.
— Я скажу дворецкому, чтобы он приказал подать экипаж.
Кучер был единственным слугой, который сопровождал ее в город. Энн не хотела, чтобы прошлое мешалось с настоящим.
— Я отправляюсь не так далеко.
Последняя заколка скрепила ее пучок и слегка оцарапала кожу. Горничная отступила. Темные глаза встретились в зеркале с голубыми.
— Вы позавтракаете перед отъездом, мисс Эймс?
Накануне она так нервничала, что не стала ужинать. Утром тоже, пресыщенная наслаждениями и стесняясь Майкла, отказалась от завтрака. И сейчас почувствовала голод.
— Да.
— Хорошо, мэм.
Энн заскрежетала зубами.
— Черные шелковые перчатки, черный ридикюль с бисером и черную шляпку оставь у дворецкого. Ты мне больше не нужна.
В столовой Энн съела фигурно нарезанный картофель, йоркширский пудинг и ростбиф.
Возобновится ли кровотечение, когда Майкл опять проникнет в нее? Может быть, надо переждать? Она оттолкнула тарелку, и лакей в черной ливрее безмолвно ее подхватил.
Тут все носили черное. Респектабельный цвет для респектабельных людей. А когда Энн порывисто поднялась, другой ливрейный лакей отодвинул стул. Все напоминало о том, что она, вместо того чтобы оплакивать родителей, развлекается с мужчиной, составившим состояние на сожительстве с богатыми дамами. Мужчиной, который утверждает, что пять лет не имел связей. Однако Энн по-прежнему хотела его. Шрамы не оттолкнули ее.
