«Так и есть, – подумал Ефим. – Так и есть. Зря я… все – зря…»
Среднего роста, светловолосый юноша с едва пробивающимися усами и бородкой, но взрослым взглядом знакомых глаз вышел ему навстречу.
– Алексей Павлович Домогатский, – представился он.
– Евфимий Людвигович Шталь, – поклонился Ефим.
– Проходите, пожалуйста. Чему обязаны визитом? – юноша оставался напряжен, и этого нельзя было не почувствовать.
– Я беспокоюсь о здоровье Коки, Николая Неплюева, – напрямую (к чему теперь хитрить?) сказал Ефим. – Узнал в городе, на квартире, что он болен и отправлен в имение… И вот…
Удивление на лице Алексея Домогатского усилилось, однако воспитание не позволило облечь его в слова.
– Прошу вас…
– Скажите же: что с Николаем? Это… серьезно? Я могу его видеть? Говорить?
– Ну разумеется, – Алексей пожал неширокими плечами. – У Коки была небольшая лихорадка, кашель, горло распухло… Нынче уже полегче стало… Я пойду, сейчас же предупрежу его об вас… Вы ведь знакомы?
– Д-да… – Ефим опустился на стул и закрыл лицо ладонями.
– Что с вами? – растерялся Алексей. – Вам плохо?
– Нет, нет, – поспешно возразил Ефим. – Мигрень, понимаете… В дороге ветер…
– А-а, – с сомнением протянул Домогатский. Видно было, что происходящее нравится ему все меньше и меньше.
Ситуацию разрешил сам Кока.
Он выбежал в верхнюю гостиную прямо в нательной рубахе и поспешно накинутой на плечи байковой курточке. Порывисто кинулся к гостю, потом остановился, словно кто-то невидимый крикнул ему, как лошади «Т-тпру!»
Почти минуту длилась немая сцена.
Потом Ефим, не в силах долее молчать, спросил:
– Кока, а конфеты?
– Я не передал, простите! – мальчик расплылся в улыбке оттого, что нашлось наконец, о чем говорить. – Видите, заболел некстати, а тетя Софи сюда не приезжала на этих днях. Но они у меня в целости, не думайте…
– Где?
Алексей тревожно крутил по-юношески тонкой шеей.
– Да наверху же! – воскликнул Кока, голос его был хриплым от воспаления в горле. – Пойдемте ко мне. Я вам покажу, как я коллекцию разместил. У меня нынче все по классам… Или вам с пути отдохнуть надо? Вы ведь погостите у нас теперь, правда? Коли уж вы такую дорогу… Я и подумать не мог… Леша, барон ко мне приехал, ты такое себе представить можешь?
Алексей вполне искренне помотал головой.
– Не могу совершенно.
– Пойдем к тебе, Кока, – сказал Ефим. Ему не терпелось увидеть злосчастные конфеты.
– Мы подумали, что надо вас предупредить, – объясняла Соня. – Вдруг это и правда опасно. Но Петра Николаевича не было, а Мария Симеоновна… я ее, если честно, побаиваюсь… Вот мы и решили… Милочка сказала, что она дорогу найдет. Стеша осталась нас прикрывать, если хватятся, и Карпушу сторожить. А Джонни сам попросился, я его и взяла, чтобы ему не страшно за нас было…
– А ты? Как же ты сама? – с интересом спросила Софи. – Ты же боишься незнакомых людей, улиц, площадей, городов… Всего! Как же ты решилась?
– А что было делать? – пожала плечами Соня. – Я – самая старшая. Я и должна была…
– И как? Как тебе было? Здесь, в городе? У тебя такое лицо, как будто бы с тобой этой ночью что-то произошло… Ты… вы повстречали кого-нибудь?
– Да, вы правы, – сказала Соня. – Я повстречала ночной ветер, одиноко странствующий по городу…
– Ишь ты, – усмехнулась Софи. – Значит, наш город принял тебя, и поделился с тобою своей силой. Гордись, он принимает далеко не всех… И что же теперь?
– Теперь я могу вернуться назад, к Матюше, и быть с ним…
– Ты хочешь этого?
– Всею душою…
– Не жалко будет уезжать?
– Это всегда со мной…
– Ты, конечно, права, девочка. Я представляю себе, как обрадуется Матюша…
В полицейском участке, рядом со следователем, на облупившемся стуле сидел Густав Карлович Кусмауль. Под стулом, вытянувшись и завалив на сторону зад, расположился такс Герман, округлившийся боками и оттого похожий на изрядное изделие немецкой колбасной лавки. Смотрел такс подозрительно.
– Густав Карлович, вы?! – воскликнула Софи. – Вот удивительно!
– И вы… – улыбнулся Кусмауль. Улыбка его была похожа на складку на брюках. – А я, знаете ли, отчего-то вовсе не удивлен…
– Ну, конечно! – энергично сказала Софи. – Я же, вы знаете, поймала убийцу Ксении Мещерской, Любочку Златовратскую! Хотя она меня едва не застрелила…
– Убийца Ксении Мещерской арестован вместе с сообщницей и с позавчерашнего дня находится в заключении, – бесстрастно сообщил следователь. – Его зовут Макар Сиротин.
– Какой еще Макар Сиротин! – возмущенно закричала Софи. – Откуда он взялся?! Любочка Ксению убила, а пыталась на Николашу свалить! И Констанция с Эсмеральдой ее узнали!
– Успокойтесь, Софья Павловна! – почти мягко сказал Густав Карлович. – Сейчас я вам все объясню, а уж потом снимем показания и будем оформлять бумаги по покушению… Уж этого-то, увы, Златовратской никак не избежать. Хоть она Мещерскую и не убивала…
Софи молча вытаращила глаза, а такс внушительно тявкнул, подтверждая каждое слово хозяина.
Глава 56
В которой Гусик рассказывает Вавику, как все было
Князь Владимир Павлович отпил из бокала и тут же поставил его на стол, нетерпеливо глядя на старинного приятеля.
– Ну, Гусик, не томи, рассказывай же!
Густав Карлович подтянул ноги, обутые в меховые лапландские туфли, под стул, неторопливо наколол на вилку маленький аккуратненький моховичок, осмотрел его со всех сторон.
– Прямо не знаю, с какого узла начать, чтобы понятнее вышло… – пробормотал он себе под нос, обращаясь как будто к грибочку.
– Гусик, я понимаю, эти все твои полицейские штучки, они у тебя в крови! Набивание себе цены, многозначительность и прочее… Но я тебя умоляю! Готов добавить в денежном эквиваленте, лишь бы ты меня от них избавил!
– Вавик! Ты меня обижаешь… – нахмурился Густав Карлович. – Ты же знаешь, что я нынче вовсе не за деньги…
– Гусик, прости! – Владимир Павлович дотронулся до рукава приятеля с искренним вроде бы раскаянием. – Я все понимаю. Тебе, как старому боевому коню, в радость сам звук трубы и запах пороховой гари, но… Пойми и меня тоже!
– Ладно, Бог с тобой, – махнул рукой Густав Карлович и приступил к рассказу. – Началось все тогда, Вавик, когда ты задумал поженить этого своего Ивана-Николая и Ксению. Если бы ты с самого начала все честно Ивану рассказал, и про женитьбу, и про наследство, и про концессии, так, может, ничего бы и вовсе не произошло. Но ты там у себя, при дворе, привык все темнить и интриговать… И вот что с того вышло…
