Из тех, кто был в зале, Жоффрей был взволнован меньше всех, в то время как остальные испытывали почти религиозное благоговение.
Анжелика чувствовала руку Жоффрея, твердую и уверенную, но то, что они услышали, было невероятно.
Король возвращал им все правят титулы. По поводу процесса он лишь намекнул, что его организовали завистники и невежды, а сам он, будучи молодым, не смог осуществить надлежащего расследования.
Он был счастлив тем, что пребывание господина де Пейрака в Новом Свете дало наконец-то ему возможность поправить ошибки в отношении одной из самых важных персон королевства.
Далее перечислялись все милости и почести, которые он ему оказывал.
Довольно длинный параграф был посвящен деятельности графа де Пейрака в Америке, что опять же дало повод королю поздравить себя со столь необходимым присутствием его вассала в этой стране. Мимоходом получили свою долю похвал и комплиментов г-н де Фронтенак и члены Совета.
Когда Фронтенак заканчивал чтение этого послания, голос его дрожал. Он уронил листы и подошел к графу де Пей-раку.
— Брат моей страны, вы выиграли, — сказал он, раскрыв объятия.
В своем письме король почти не упоминал о ней. Лишь в нескольких строчках он извещал, что граф и графиня де Пейрак будут приняты королем лично, чтобы он мог выразить им свое удовлетворение.
Приложение к письму на нескольких листах было посвящено только Жоффрею. Он уединился с Фронтенаком, чтобы внимательнее изучить его и ратифицировать.
Анжелика ждала его, прогуливаясь по террасе, и думала о короле, его отношение к ним успокаивало ее, но казалось не совсем обычным.
Король знал, кто она есть, но предпочел видеть в ней только графиню де Пейрак. Она поняла, что король решил забыть этот тяжелый и опорный вопрос, вычеркнуть из памяти мятежницу из Пуату. Так было проще. Ей хотелось крепко обнять Жоффрея и сказать ему: «Наконец! Наконец, мой дорогой принц! Справедливость восторжествовала!»
Слава так неожиданно обрушилась на них, трудно было поверить такому счастью.
Новость об их признании королем распространялась быстро, это было главной темой всех разговоров. Все их поздравляли, и в этом не было ни капли подхалимства. Те, кто имел смелость и раньше быть на их стороне, гордились этим, чувствуя себя избранными и по заслугам.
Когда г-н Фронтенак вышел из замка вместе с г-ном де ла Вандри, им устроили овацию. Вновь прибывшие находили этот город очаровательным. И почему они опасались этой «дикой» страны? Их принимали со всеми почестями и аплодировали им на улицах, не дав пройти и двух шагов.
И только один из них был недоволен. Это был тот чиновник, которого предал анафеме Бардань. Ему удалось заговорить с господином губернатором и выразить ему свой протест. Ему не удалось найти ночлег, кроме одного сарая, который предложил ему один из торговцев. Всеми своими несчастьями он обязан г-ну де Барданю, весь город повернулся к нему спиной.
Фронтенак, опьяненный успехом, слушал его невнимательно и быстро поставил его на место. «Вы всегда недовольны, что касается окружения господина Кольбера! Где же мне набирать людей для службы? Неужели в наши дни сыновья магистров и буржуа более избалованы, чем дети герцогов! Они сызмальства приучены терпеть все неудобства, будучи на службе у короля. Канада — суровая страна. Я порекомендую нашему министру колоний не присылать ко мне в будущем неженок и размазней!»
Таким образом, климат Канады не только повлиял на характер Никола де Барданя, который к таким своим чертам, как мягкость и обязательность, добавил мятежный дух, жажду мщения и известную резкость; более того, пройдя все испытания суровой зимы, его полюбили все жители Квебека.
После полудня состоялось повторное торжественное чтение письма короля в присутствии архиепископа и двух сыновей графа, Флоримона и Кантора.
Анжелика пропустила его. В этот момент она была в монастыре иезуитов, в библиотеке преподобного отца Мобежа.
Отец Мобеж срочно затребовал ее, для короткой встречи, как он выразился.
Выражение его лица напоминало загадочного китайского божка и могло быть расценено как улыбка.
— Я не хочу отрывать вас, мадам, от ликования ваших друзей. Но, зная, что последующие дни пробегут, как одно мгновение, я решил приберечь несколько минут, чтобы уверить вас в своем огромном счастье, что Иисус Христос даровал вам свои милости. Я не буду распространяться о моих чувствах. С графом де Пейраком меня связывает долгая дружба. Тому, что произошло, вы обязаны Провидению, а также вашему мужеству и терпению, с которым вы переносили все невзгоды «Это значит, расставание близко».
Остаток дня прошел в разговорах, рассказах о войне, планах возвращения, воспоминаниях об Отеле Веселой Науки.
Жоффрей и Анжелика нанесли несколько визитов своим друзьям, а потом пригласили всех на вечер в замок Монтиньи. На этот раз Полька пришла вместе со своим Гонфарелем.
Гости разошлись за полночь, и Жоффрей в нетерпении закрыл двери, чтобы остаться наедине. Анжелика хотела было поговорить с ним, но он остановил ее
— Мы достаточно наговорились, — сказал он, обнимая ее. — О, Господи, Неужели там, по другую сторону океана, нас ждет великосветское существование?
— Не бойтесь, я сумею защититься от этого. Прежде всего я восстановлю в Отеле Веселой Науки здоровое равновесие между работой и играми. Я отведу время для удовольствий. Ночью мы будем пировать с друзьями, танцевать, петь, наслаждаться музыкой и умными беседами, а днем — любить… в тиши послеполуденного зноя, когда все отдыхает, а солнце такое же горячее, как сердца и тела…
В городе жизнь кипела до самого утра.
Поздно вечером прибыл четвертый корабль. На этот раз из Онфлера.
***
— Вчера вечером на корабле из Онфлера прибыл какой-то пожилой господин, — рассказывала Сюзанна Анжелике, опуская овощи в суп. — Я уверена, что он приехал к вам, мадам.
Она продолжила:
— Никто его не знает. Никто его не встречал. И он не рассказывал, собирается ли он продолжить путешествие в Монреаль. Он появился в трактире «Корабль Франции».
— Откуда ты знаешь, что он приехал ко мне?
— Я чувствую.
Анжелика подумала о Дегре. Она часто представляла себе, как он прибудет весной с первым кораблем. Получив ее письмо, он знал, где ее найти, и не побоялся бы приехать за ней. В разговоре с ней он больше бы узнал, чем из письма, тем более что речь шла о секретном деле, преступлениях против короля Сюзанна сказала «пожилой человек», но молодости свойственно ошибаться, и, может быть, сорокалетний мужчина для Сюзанны уже старый человек.
Она попыталась описать его.
— Он высокий? Широкоплечий? Мускулистый?
