Глаза девушки потеплели, когда она вспомнила о Нортхэде. Нечего и сомневаться в том, что и ее любимая кобыла с нетерпением ждет, когда они снова поскачут по холмистым вересковым пустошам, простирающимся до самого берега моря. И потом: сколько же месяцев прошло с того дня, когда она в последний раз видела брата Эдварда? Это было, когда он приезжал, чтобы вместе провести рождественские праздники, и вот – уже начало марта!
Сердце Сэйбл переполнилось гордостью за брата: ведь управлять поместьем – это большая ответственность, но семнадцатилетнему Неду поручено управлять Нортхэдом в отсутствие графа, и это свидетельствует о доверии отца к сыну. Она ужасно скучала по брату, и лишь присутствие в Лондоне Лайма, младшего братца, несколько смягчало ее тоску. Сэйбл подозревала, что такие же чувства испытывают и ее родители, и ей совсем не хотелось усиливать тревогу матери о доме, обременяя ее своими бедами.
– Вы готовы принять ванну, миледи?
Очнувшись от своих мыслей, Сэйбл кивнула и последовала за Люси в гостиную, где на роскошном красном ковре стояла неглубокая ванночка, наполненная ароматной водой. Девушка ловким движением собрала свои атласные волосы в массивный пучок и закрепила его заколками, прежде чем сбросить чесучовый пеньюар на пол и ступить в воду. Вздохнув, она закрыла глаза и ощутила блаженное умиротворение. И хотя впереди маячил нудный вечер с Дереком Хэверти, она не хотела думать об этом. Лучше помечтать о Нортхэде и о том, как счастливо они снова заживут дома вместе с Недом. «Если только это будет зависеть от меня, – твердо сказала себе Сэйбл, – я больше ни за что не покину Корнуолл! Ни за что!»
Намылив тонкие пальцы куском ароматного мыла, она тщательно умылась. Ворчливая Люси еще утром вымыла ей волосы, чтобы «они не пахли лошадьми», и теперь Сэйбл улыбалась, вспоминая, что Люси всегда была недовольна молодой хозяйкой за то, что она так много времени проводит в конюшне.
«Иногда мне кажется, что я предпочла бы вообще водить компанию с папиными лошадьми, а не со скучными людьми, которые здесь живут!» – бормотала Сэйбл, беря полотенце и растираясь им. По правде говоря, ей нравились знакомые ее родителей, и она сама подружилась кое с кем, но Дерек Хэверти и ему подобные раздражали ее с самого первого дня. Сэйбл впервые вывезли в свет в начале прошлой осени, и с той поры у нее не было ни минуты покоя. Отец предупреждал ее до приезда в Лондон, что за ней начнут назойливо ухаживать, но она даже не представляла себе, что при каждом ее появлении в обществе она будет в центре внимания толпы воздыхателей.
«Они набрасываются на меня, как стая голодных волков!» – говорила она себе, отложив полотенце и надевая кружевное белье, приготовленное для нее Люси. Она натягивала чулок на шелковистую кожу ноги, когда вошедшая камеристка нетерпеливо бросила взгляд на бронзовые часы, которые размеренно тикали на резной мраморной каминной полочке.
– Позвольте мне помочь вам одеться, – предложила Люси, довольная тем, что Сэйбл не задержалась с купанием, как можно было ожидать.
Сэйбл терпеливо подчинилась, и докучливая Люси с азартом принялась манипулировать ворохом нижних юбок с кринолинами, укладывая их в хитром порядке на обручах. Расправив колыхающиеся парчовые юбки платья и застегнув бесчисленные крошечные перламутровые пуговки на спине девушки, Люси наконец, отступив на шаг, критическим взглядом оценила свою работу.
– Остается привести в порядок ваши волосы, миледи, – одобрительно прокудахтала она, – и тогда можете быть уверены, что все мужчины окажутся у ваших ног.
Сэйбл иронически усмехнулась:
– Ну уж нет, спасибо! По мне уж лучше быть менее привлекательной! Тогда мне, возможно, удалось бы хоть на время избавиться от льстивых ухажеров.
– Да оденьтесь вы хоть в лохмотья, все равно завоюете все сердца, миледи! – заявила Люси.
И она была права. Даже без драгоценностей и украшений, с блестящими, отливающими медью, беспорядочно разметавшимися локонами, обрамлявшими ее личико, Сэйбл была ошеломляюще красива, приковывая к себе взгляды какой-то необычайно естественной красотой. Белое парчовое платье, обнажавшее ее изящные плечи, давало возможность полюбоваться гладкостью шелковистой кожи и грациозностью шеи.
Оборки бордоских кружев, украшавших вырез платья, оставляли обнаженной ложбинку между ее полными грудями настолько, насколько это допускали правила хорошего топа. Корсаж с крошечными жемчужными блестками конусом переходил в узкую талию, а из-под юбок выглядывали копчики маленьких атласных туфелек.
Не обращая внимания на отсутствие энтузиазма у своей хозяйки, Люси неспешно занялась прической Сэйбл, и когда закончила ее, то явно осталась довольна результатом. Убрав тяжелую массу блестящих локонов с овального лица красавицы, она закрепила их дорогими перламутровыми гребнями, подаренными девушке графиней год назад – к ее семнадцатилетию. Крошечные бриллианты мерцали в уборе девушки, и когда Сэйбл послушно повернулась, чтобы Люси могла окинуть ее придирчивым взглядом, то показалось, что ее волосы вспыхнули россыпью драгоценных камней.
Наконец Люси вплела в прическу девушки букетик подснежников и белую шелковую ленту. Эффект оказался просто ошеломляющим. Раскрыв украшенный перламутром веер с ручкой из слоновой кости, она вложила его в руку Сэйбл и одобрительно закивала головой.
– Теперь хоть на аудиенцию к ее величеству. – И Люси вздохнула, подумав, что леди Сэйбл уже не та очаровательная маленькая девочка, которую еще недавно так хотелось подержать на руках. На нее смотрела прекрасная женщина, с оформившейся грудью и чудесными, искрящимися жаждой жизни глазами; эта женщина, правда, еще не изведала страсть, которую в ней предстоит пробудить какому-то счастливцу. Но наступит день, думала Люси, – и он уже недалек, – когда леди Сэйбл Сен-Жермен навсегда переступит порог девичества и познает наконец любовное томление, которое может утолить только достойный ее мужчина.
– Дай только Бог, чтобы такое счастье не выпало этому сосунку Дереку Хэверти! – брезгливо пробормотала Люси.
– Что? – с невинным видом переспросила Сэйбл. Сообразив, что она высказала свою мысль вслух, камеристка всплеснула пухлыми руками и смущенно улыбнулась.
– Должно быть, в своем обожании моей девочки я впадаю в старческий маразм.
– Ну что вы, Люси! – поддразнила ее Сэйбл, с любовью глядя на камеристку. – Вы еще так молоды, что вполне могли бы подумать о том, чтобы снова выйти замуж! Не вам говорить о старости!
– Ладно, ладно, позвольте-ка мне надеть на вас эти драгоценности! – поспешно сказала Люси, доставая из туалетного столика, стоявшего в углу, аккуратную шкатулку синего бархата. – Его милость так любит, когда члены семьи надевают фамильные драгоценности Сен-Жерменов!
