— Последний смельчак, который рискнул стрелять в меня, поплатился за это жизнью, — пророкотал он.
От его раны исходил сладковатый запах крови. Рубаха медленно пропитывалась красной влагой. Неожиданно для себя Бесс обратила внимание, что кроме этой тонкой рубахи на нем нет ни куртки, ни накидки. И это в такую стужу!
— Говорят, англичанки обладают ледяным спокойствием мужчин, — глухо сказал Кинкейд. — Похоже на то. — Он запрокинул голову Бесс назад. — Я дал слово, что ничего не сделаю тебе, но все же отплачу за подарочек, который ты мне преподнесла. Платой будет… поцелуй. Чтобы не забыла ты нашу встречу.
Бесс рванулась, было из лап грабителя, но, к своему удивлению, вдруг поняла, что коснувшиеся ее губы нежны и чувственны. Пальцы, которые так грубо схватили за волосы, разжались и стали легко поглаживать шею.
Бесс вспыхнула. Незнакомое прежде волнующее ощущение пронзило ее всю, с головы до кончиков пальцев. Невольно она вцепилась в этого мужчину, уверяя себя, что иначе просто упадет… А он все не отрывался от ее губ. Бесс понимала, что ей надо сопротивляться, отбиваться, но тепло его поцелуя, запах, жар его тела околдовали ее; так дурманом наполняется сознание в разгар весны… И вдруг Бесс — в ужасе и смятении — поняла, что она больше не жалкая жертва мужских посягательств, она отвечает на поцелуй этого незнакомца, она вся горит…
— Возможно, врут люди насчет англичанок, — молвил он. — Жаль, у меня нет времени убедиться в этом.
Бесс прижала дрожащие пальцы к губам, желая и не желая стереть воспоминания о поцелуе.
— Не смей брать мою лошадь, — произнесла она. — Клянусь, я все сделаю, чтобы изловить тебя.
Кинкейд наклонился и подобрал с земли ее пистолет.
— Скажи своим людям, чтобы получше смотрели за тобой. Другой беглый каторжник вряд ли пощадит тебя.
Схватив поводья, он одним махом взлетел на лошадь и поскакал прочь. Бесс рванулась за ним, но…
А потом в порыве ветра она услышала отдаленный смех этого отчаянного разбойника.
Мэриленд, поместье «Дар судьбы»
Апрель, 1725 год
— Упаси тебя Господь, хозяйка, — все повторял и повторял Том Пирс, глядя, как Бесс берет в руки крученую плеть. — Как же можно такие вещи делать самой!
— Приговор вынесла я. И уж если я хозяйка поместья, то я вправе и исполнять его.
Бесс Беннет и старый управляющий Том Пирс стояли на заднем крыльце каменного барского дома. Было раннее, весеннее утро. Над крышей летней кухни курчавилась тонкая струйка дыма. Пахло свежей выпечкой — окна кухни были раскрыты. В сарае мычала корова, ей вторил теленок. То и дело в этот дуэт нахально вмешивался петух.
— Э-эх! — махнул рукой управляющий. Завораживающие звуки просыпающегося мира явно не вдохновляли его. — Негоже тебе заниматься этим. Будь здесь твой отец…
Расстроенный взгляд выцветших глаз старого Тома встретил твердый взгляд голубых глаз Бесс.
— Отца здесь нет, Том. В том-то и дело. Уже три года, как он плавает в восточных морях. И мы должны понимать, что он, возможно, вернется назад не так уж скоро. А если я не возьму на себя всю ответственность, то окажется, что ему и вернуться будет некуда. Вылетит наше поместье в трубу в два счета. Мы потеряем все — и состояние, и дом, и земли предков.
Том хмурился, переминался с ноги на ногу, теребя в руках потертую шляпу.
— Негоже это, мисс Бесс, негоже.
— Негоже?! — вскинулась она, — Или «негоже», что этот головорез напал на меня, похитил мою лошадь? Мою Джинджер — лучшую нашу кобылу!
— Лучше бы мы сообщили шерифу. Он погнал бы его в Аннаполис да повесил бы там.
— Зачем же время попусту тратить, — резко возразила Бесс. — Видишь ли, Том, он получил сорок лет каторги, однако сбежал. Повесить его сейчас означает освободить от необходимости трудиться. Нет, этот Кинкейд должен по-настоящему искупить свою вину.
Старик решительно напялил шляпу и сказал:
— Да я скорее куплю в свое стадо паршивую овцу, чем возьму беглого батраком в «Дар судьбы». Убийства грабежи, да чего только нет на его совести! От батраков вообще толку мало. Черные — другое дело. Эти все выполнят без звука. А белые… э-э… от них одни беды. Бесс с трудом сдерживала негодование.
— Опять ты за старое, — процедила она. — Пока я хозяйка поместья, рабов у нас не будет, запомни!
— Отец твой думал иначе.
— Мы с отцом далеко не во всем были согласны. Бесс перевела дух. Ну почему такое утро надо было обязательно испортить? Почему надо было вновь заводить этот спор? Впрочем, придется все расставить по местам, все высказать старику.
— Если ты намерен и впредь оставаться управляющим, — раздельно произнесла Бесс, — запомни, Том, я здесь хозяйка, а не Дэвид Беннет.
— Вот об этом я и хочу поразмыслить, — ответил Том. — Не так уж я и стар, чтобы не найти другой работы. Кстати, Вильям Стил из Честертауна не раз предлагал мне место. — Старик прищурился. — А ты не имеешь права освобождать рабов без ведома отца.
— Нет, имею. — Бесс стало даже не по себе. Никогда еще Том не разговаривал с ней так. — Отец передал мне права на владения. «Дар судьбы» записан на мое имя.
— Тем хуже для твоего отца. Он испортил тебя вконец, а все потому, что сына у него не было. Твои идеи — бабий вздор. Все беды на плантации именно от этого. К возвращению отца ты будешь в долгах как в шелках.
В какой-то момент Бесс готова была сдаться. Потерять такого управляющего, как Том, означало лишиться надежной поддержки. Он был честным человеком, преданно служил отцу много лет. Чтобы успокоить его, хватило бы простого извинения за горячность, и Бесс уже открыла для этого рот, но… осеклась.
— Что же, Том, раз ты так настроен, — неожиданно для себя сказала она, — тогда, пожалуй, тебе действительно лучше перейти к Стилу. Конечно, другого управляющего, как ты, мне не сыскать, но в своих силах я уверена.
— Значит, ты так и решила? Будешь своими руками пороть этого разбойника?
— Именно так. Буду.
— Что ж, тогда я собираю вещи. В воскресенье к полудню меня здесь уже не будет.
— Воля твоя. Жалованье ты получишь.
— Серебром!
— Получишь, — повторила Бесс.
Ни слова не говоря больше, старик развернулся и пошел к своему флигелю.
А Бесс решительно направилась на задний двор, где ожидали люди, охранявшие пленника.
Кинкейд сжал кулаки и натянул цепи, которыми был прикован к дубовой перекладине. От усилий проступили жилы на его могучих бицепсах. Упираясь ногами в песок, он вновь попытался разорвать оковы, но тщетно. Скрутить его смогли только четверо здоровенных мужиков, и, кстати, они надолго запомнят эту стычку. У Кинкейда был подбит глаз, ломило челюсть, но он утешал себя тем, что воякам досталось от него гораздо больше. Черт бы побрал эту рану, которая так подорвала его силы, черты бы побрал эту скверную бабу, которая дала ему пристанище, а потом подставила.
