Леди у него в доме! При мысли об этом Дрейвен почувствовал, что губы его невольно скривились. Его так и подмывало сказать Генриху, чтобы он оставил эту затею, но одного взгляда на короля было достаточно, чтобы в конце концов промолчать и не оспаривать его повеление.
А потом произошло самое невероятное. Хью опустился на колени перед троном и коснулся лбом каменного пола. Его желто-белого цвета сюрко раскинулся вокруг него, как лужа.
– Прошу вас, ваше величество, – умоляющим тоном проговорил Хью, – вы не можете забрать у меня дочь, заручившись всего лишь клятвой Рейвенсвуда. Умоляю вас. Эмили… в ней вся моя жизнь. Возьмите мои земли, но, пожалуйста, оставьте мне дочь.
На мгновение Дрейвену даже стало жаль этого человека, но он вспомнил о деревне, которую подожгли глухой ночью. Вспомнил женщин, изнасилованных и безжалостно убитых в своих постелях. В отместку за это он окружил бы замок Хью и разнес его на куски, но король был в долгу перед отцом Хью, и, будучи поборником короля, Дрейвен обязан был не причинять Хью вреда, если на то нет указа короля.
Нравится это ему или нет, но Дрейвен понимал, что только присутствие дочери Хью у него в доме обеспечит добрососедское поведение Хью, а сам Дрейвен, как всегда, будет защищать своих людей и делать так, как желает его король.
Генрих задумчиво гладил бороду, слушая, как Хью умоляет его о милосердии.
– Встань, Хью.
Старик поднялся, его глаза ярко блестели от непролитых слез.
– Мы слышали твои мольбы и можем уверить тебя, что Дрейвен сдержит свою клятву самым серьезным образом. Мы видели, что он исполняет свой долг перед нами, совершая поступки, которые свидетельствуют о его несомненной преданности. Но поскольку нам известно, что ты уже отказывался от своих клятв, мы должны быть уверены, что на сей раз мир будет сохранен.
Король намекал на то, что когда-то Хью пообещал поддержать притязания Генриха на трон, а через несколько месяцев изменил ему и присоединился к войску Стефана. Да, Хью не из тех, кому стоит доверять. Ни в коем случае.
– Если ваше величество так сомневается в моей преданности, тогда почему же я все еще владею своими землями? – спросил Хью.
У Генриха гневно задрожали губы.
– За это ты должен благодарить своего отца. Чем спрашивать о наших побуждениях, лучше бы испытывал благодарность за наше продолжительное милосердие и поступал бы с соответствующей признательностью. Дрейвен будет удерживать твою дочь в течение года. Если за это время ты покажешь себя достойно, ее вернут тебе.
Лицо Хью окаменело.
– Вы поступаете так, словно я спровоцировал это дело, – пробормотал он. – Почему карать нужно меня, в то время как он…
– Молчать! – взревел Генрих. – Еще одно оскорби тельное слово – и я прикажу, чтобы у тебя отняли все, что тебе дорого.
Хью благоразумно прикусил язык, но в глазах его сверкала нескрываемая злоба.
Генрих жестом велел писцу записать королевский указ.
– Если ты нападешь на Дрейвена, или на кого-то из его людей, или на его земли в предстоящем году, он может делать с твоей дочерью все, что пожелает.
Хью исподтишка бросил взгляд в сторону Дрейвена:
– А если он причинит ей увечье или опозорит ее, сир?
– Будучи правой рукой короны, Дрейвен знает из первых рук, как мы поступаем с изменниками, – твердым голосом заявил король. – Мы доверяли Дрейвену нашу жизнь, и мы примем его обет на мощах святого Петра, что он не причинит вреда твоей дочери, А дабы утишить твой страх, Хью, я пошлю одного из моих личных лекарей осмотреть ее теперь и еще раз через год, чтобы удостовериться, что дочь возвращают тебе в том же состоянии, в котором она вышла из-под твоей опеки. – Затем Генрих обратил свои слова к Дрейвену: – Леди Эмили будет считаться нашей подопечной. Всякий вред, причиненный ей, будет причинен нам. Мы верим, что ты будешь беречь ее соответствующим образом.
– Да, ваше величество. Я отвечаю за нее головой.
– Вот и хорошо. А теперь идите и готовьтесь. Дрейвен, найди нашего священника и принеси клятву.
Король устремил взгляд на Хью, а потом зловеще проговорил:
– Дрейвен поедет с тобой домой, чтобы забрать твою дочь. Если наши королевские посланники вернутся из Рейвенсвуда с сообщением, что ее там нет, мы будем недовольны.
Оба дворянина одновременно поклонились королю и вышли из тронного зала.
Как только за ними закрылась тяжелая деревянная дверь, Хью накинулся на Дрейвена:
– Так или иначе, но за это я увижу тебя мертвым.
– Это угроза? – самодовольно спросил Дрейвен.
Меньше всего на свете он боялся смерти: смерть была бы для Дрейвена желанным облегчением. Саймон схватил брата за руку и оттащил от Хью.
– Король может услышать, – с яростью в голосе прошептал он. – Или кто-то из вас хочет еще раз поговорить с ним?
Глаза Хью гневно вспыхнули, он круто развернулся и зашагал прочь.
– Не бойся, Хью. Твою дочь встретят очень хорошо.
В ответ послышалось ругательство, однако сам Хью не оглянулся. Только когда графа не стало видно, Дрейвен позволил себе изобразить на лице, насколько ему было не по себе. В Рейвенсвуде не появлялось ни одной леди почти два десятка лет. Дрейвен прикрыл глаза, словно хотел таким образом прогнать от себя жуткие воспоминания. Жаль, что он не может заглушить крики ужаса и мольбы о милосердии, которые до сих пор звучали у него в ушах.
И вот теперь приезжает еще одна леди.
– Это всего на один год, – попытался успокоить брата Саймон.
Дрейвен устремил на него взгляд:
– Нужно ли мне напомнить тебе, брат, о проклятии?
– Ты и твой отец – это не одно и то же.
Дрейвен вопросительно изогнул бровь:
– Ты так думаешь? Разве я не равен ему в быстроте и битве? Все замечают, что я – его подобие.
– Ты и твой отец – это не одно и то же, – повторил Саймон.
Но и на этот раз Дрейвен его не услышал. Ибо он шал правду. Он сын своего отца, и в его жилах течет кровь этого человека.
Привезти в Рейвенсвуд хорошо воспитанную женщину означало подписать приказ об ее казни, а Дрейвен собирается поклясться самым святым для него – своей честью, что леди, которую ему поручили, будет цела и невредима. Судьба воистину жестока к нему, и в этот день она над ним хорошо посмеялась.
– Женщине нужно знать о мужчинах только одно – они полностью зависят от своих гульфиков. Взывай к их штанам – и будешь управлять ими, потому что, когда мужской член находится под чьим-то контролем, голова неподконтрольна своему хозяину.
Эмили сидела на своей кровати рядом с сестрой Джоанной и слушала наставления Элис, стараясь не улыбаться, чтобы не обидеть девушку. Она даже прикрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться.
