Кристина Брук - Великолепный любовник

Джорджи направила на него указательный палец:

– С какими делами, Маркус?

Под прицелом сине-зеленых глаз он скользнул взглядом по локону, рдевшему на письменном столе Монфора, и вновь посмотрел ей в лицо.

Она побелела как полотно.

– Ты ведь не станешь из-за этого стреляться с Пирсом?

Он не ответил.

Ее зрачки расширились от страха. Шелестя юбками, девушка стремительно обогнула стол и взяла Бэкенхема за руку.

– Маркус, прошу тебя, не придавай значения проискам Пирса. Не доставляй ему такого удовольствия. Боже милостивый, ты рискуешь не чем-нибудь, а собственной жизнью.

Стоило Джорджи прикоснуться к нему, и у него тотчас возникло сильнейшее желание заключить ее в объятия и поцеловать. Быть может, в последний раз.

Однако он преодолел искушение и убрал ее ладонь со своего рукава.

– По-твоему, я должен поступить как трус.

– По-моему, ты должен поступить как разумный человек, – возразила она. – Куда подевалась твоя обычная рассудительность? Тебе не надо ничего доказывать Пирсу и ему подобным.

Заметив блеснувшие в ее глазах слезы, граф отвел взгляд.

– Я позабочусь, чтобы тебе сообщили, чем закончится поединок.

– Я не поеду в Глостершир, – с горячностью заявила она. – И не позволю тебе драться с Пирсом.

– Не пытайся повелевать мною, как восторженным юнцом из толпы твоих поклонников, – вспылил он. – Я не могу отказаться от дуэли. Не могу и не хочу. Это дело чести.

Она махнула рукой:

– Когда тебя убьют, честь тебе уже не понадобится.

– Твоя уверенность необыкновенно воодушевляет, – сухо отозвался он.

– Думаешь, мне хочется, чтобы Пирс тебя убил? Или чтобы ты убил его и был вынужден бежать из страны?

Ее напористость раздосадовала Бэкенхема. С трудом сохраняя внешнее спокойствие, он твердо произнес:

– Джорджи, разговор окончен. Я и так сказал тебе больше, чем следовало.

– Маркус, услышь меня наконец!

Она в отчаянии бросилась на него и принялась бить в грудь кулачками. По алебастровым щекам заструились слезы, изящный нос покраснел…

Бэкенхем застыл, от души жалея, что вызвал ее в библиотеку.

Джорджи схватила его за лацканы фрака, поднялась на цыпочки и, чуть сократив существенную разницу в росте, процедила сквозь зубы:

– Если ты сию же секунду не пообещаешь отменить дуэль, считай нашу помолвку разорванной. Я не желаю иметь ничего общего с этим безумием.

Его пронзила острая, почти физическая боль. Между ним и Джорджианой все кончено. Он не из тех, с кем можно говорить на языке угроз и шантажа.

– Так тому и быть, – холодно произнес он и, высвободившись из ее рук, отступил на шаг назад. – Я сообщу твоему отцу, что теперь вся ответственность за тебя лежит только на нем. И пожелаю ему удачи.

Замерев, она взглянула на Бэкенхема так, словно тот дал ей пощечину. Словно он предал ее. Словно именно он разорвал помолвку.

Через мгновение на бледных щеках вспыхнул румянец.

– Маркус, если ты умрешь, – ее низкий голос дрогнул, но тотчас вновь окреп, – я тебе этого никогда не прощу.

Он горько усмехнулся:

– Если я умру, мой бесплотный дух явится по твою душу, Джорджи Блэк.

Брайтон, Англия, шесть лет спустя…

До виллы кузена Ксавье оставалось всего несколько минут езды. Путешествие из Глостершира в Брайтон изрядно утомило Бэкенхема. Хотелось принять ванну, поесть и выпить бокал вина. Хотя, пожалуй, лучше начать с последнего.

Бэкенхем терпеть не мог Брайтон летом. В жаркие месяцы высшее общество съезжалось на побережье и предавалось безудержному веселью. Курортный город – не столица империи. В Лондоне каждый знал свое место, здесь же царила расслабленная и вместе с тем опасная атмосфера всеобщего попустительства, чтобы не сказать вседозволенности.

Бэкенхем не искал сомнительных развлечений. Он приехал в Брайтон по делу и рассчитывал сегодня же вечером переговорить с Ксавье, а завтра рано утром отправиться обратно в поместье.

Но не зря говорится: если хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах.

Планы Бэкенхема рухнули в тот миг, когда его карета свернула за угол. Дорога, освещенная факелами, была запружена экипажами, паланкинами и множеством людей в маскарадных костюмах. Этот пестрый поток стремился туда же, куда и сам Бэкенхем.

Прощайте надежды на тихий вечер! Ксавье, маркиз Стейн, собрал публику на один из своих скандально знаменитых приемов.

Бэкенхем негромко чертыхнулся, откинулся на бархатные подушки сиденья и закрыл глаза. Может быть, пока не поздно, приказать кучеру развернуть лошадей, вернуться в Глостершир?

Он готов был побиться об заклад, что на сей раз проклятое действо приурочено к его приезду. На пышных маскарадах маркиза Стейна гостям предлагалось окунуться в пучину удовольствий особого сорта – от весьма рискованных до откровенно непристойных. Ксавье нравилось шокировать людей. Особенно добропорядочного кузена, графа Бэкенхема. Тем более что добропорядочный кузен решил найти подходящую жену и попросил совета у Ксавье.

Конечно, было бы логичнее обратиться с подобной просьбой к их бывшему опекуну, герцогу Монфору. Глава обширного семейства Уэструтеров славился умением подбирать блестящие партии для своих многочисленных подопечных.

Герцог как нельзя лучше выдал замуж Джейн, Розамунду и Сесилию. Каждый из брачных союзов оказался не только выгодным, но и счастливым.

Бэкенхем радовался за кузин, однако сам не нуждался в «блестящей партии». Богатства и знатности ему вполне хватало, осталось позаботиться о продолжении рода. Будущая графиня Бэкенхем должна произвести на свет наследников и не доставлять хлопот супругу ни до, ни после свадьбы. Ему нужна была разумная, ответственная девица, готовая к рождению детей и ведению хозяйства.

Бэкенхем знал, чего хочет, но в определенном смысле отстал от жизни. После унизительной истории с Джорджи он отказался от участия в светских сезонах, лишь однажды сделав исключение – для первого бала Сесилии. У него не было ни малейшего желания ехать в Лондон и знакомиться со всеми дебютантками. Проще казалось сэкономить силы и время, попросив помощи у Ксавье.

Маркиз Стейн превосходно разбирался в людях и знал свет как свои пять пальцев. К тому же в этом деле у него не было собственных интересов и личных пристрастий. Чего никак не скажешь об остальных родственниках: кузины непременно принялись бы устраивать Бэкенхему брак по любви, а герцог Монфор – по расчету.