— Если я когда-нибудь возвращусь за Тарой, то мне радо разжиться деньгами, настоящими деньгами, а не грошами, которых хватает только на еду, — шептал он вслух в сгущающихся сумерках, стараясь улучшить свое произношение. Он обладал незаурядным слухом и стремился проводить как можно, больше времени в богатых районах города, где жили «истинные» американцы. Рис хотел не только красть их кошельки, но и научиться говорить с американским акцентом.
Громкое урчание в его пустом животе быстро рассеяло грандиозные мечты о будущем. И тут он увидел, как из дверей шикарного питейного заведения вышел мужчина. На нем были пушистое меховое пальто и элегантная шляпа. Он шел по улице неуверенной, шаткой походкой, направляясь к двуколке.
Правильно выбранный момент — залог успеха. Быстро оглядевшись по сторонам. Рис решил действовать. Он побежал по пустынной улице зигзагами и столкнулся с незнакомцем. Крупный мужчина громко стукнулся о фонарный столб. Ловко запустив одну руку за пазуху теплого пальто, другой Рис вроде бы поддержал захмелевшего человека. Левый карман был слегка оттопырен, Рис проворно вытащил кошелек. Но вдруг ночной воздух пронзил резкий заливистый свисток!
Полиция! Неизвестно откуда взявшаяся рука схватила его за потрепанный воротник. Ослепленный ужасом, Рис отбросил от себя эту руку. Ткань тонкого плаща порвалась, в руке у блюстителя порядка в синей форме остался клок одежды, а Рис уже завернул за угол дома и во весь дух понесся к темным, перенаселенным проулкам района Файв Пойнтс. Он немного замедлил бег только тогда, когда показался силуэт шестиэтажного доходного дома.
Через десять минут Рис уже торговался с Миком Дрюэри из-за цены за ночлежку и обильный ужин.
— Будьте человеком, я заплачу, но не надо меня грабить, — протестующе говорил Рис, но ирландец невозмутимо протягивал мясистую ладонь в ожидании полудолларовой монеты, которую он запросил.
Рис не обратил внимания на мужчину, который подошел к нему вплотную: юноша решил, что мужчина хочет заказать в баре выпивку. Но потом на его голую кожу положили шершавый кусок материи, и по шее побежали мурашки.
— Точно подходит, поверь мне, мальчуган, — послышался густой, довольно мелодичный бас. Полицейский говорил с ирландским акцентом.
Рис повернулся и увидел высокого мужчину, отрезавшего ему путь к ближайшему выходу и державшего в руке оторванный кусок одежды.
— Ты пойдешь со мной, паренек; чтобы без шалостей, понятно?
Хотя на боку констебля висела толстая дубинка, здоровяк не делал никаких устрашающих жестов, а просто взял Риса за худенькую руку, слегка, как-то удивительно ласково сжал ее и повел к выходу из питейного заведения, где их, нервничая, дожидался другой полицейский.
— Еще один заблудший для твоей сестры, Лиам? — кисло спросил напарник.
— Может быть, да, а может, и нет, — отозвался первый полицейский.
— Сколько тебе лет, паренек? — спросил ирландец. Его невысокий, худощавый напарник ухмыльнулся.
— Уверяю тебя, он достаточно взрослый, чтобы работать наравне с другими.
Почувствовав враждебность со стороны американца и ощутив в ирландце родственную кельтскую душу, Рис ответил:
— Прошлым летом исполнилось четырнадцать. Полицейский-янки фыркнул.
— Ха! Рассказывай! Да он не ниже меня ростом! Парень уже перестал расти, Лиам.
— Не будь так уверен, — ответил Лиам, обратив внимание на то, что у Риса слишком большие для его роста руки и ноги. — Думаю, что со временем он окажется на голову выше тебя.
Поскольку Рис при своем росте в пять футов девять дюймов уже был выше недружественно настроенного полицейского, он почувствовал, что угрюмый янки разозлился на добродушного ирландца.
Сжав худую руку паренька, Лиам спросил:
— Когда ты в последний раз ел?
— Вчера. Я как раз собирался поужинать, когда вы накрыли меня, — ответил Рис оправдывающимся тоном. Ему было удивительно неловко из-за того, что кто-то узнает о его бедности.
— Хотел поужинать на деньги порядочного человека, — обвиняюще произнес низкорослый полицейский, похлопывая по бумажнику, который он отобрал у юноши.
— Не беспокойся и возврати эти деньги порядочному человеку, Роберт. Не сомневаюсь, он пролил столько слез, что его опять мучит жажда, и бедняге нужны деньги на выпивку, — язвительно сказал Лиам.
— Ты глупец, как и твоя сестра. Подбираете всякое дерьмо… Из-за куска хлеба он перережет ей глотку, — Роберт вздохнул с отвращением и пошел выполнять указание своего начальника, хотя оно ему и не понравилось.
Рис с большим облегчением смотрел ему вслед. Во всяком случае, ему теперь не грозил работный дом. Значит, у ирландца есть сестра, которая берет опеку над уличными мальчишками.
— Вы ведете меня туда, где богатые дамы заставляют вас молиться, перед тем как накормить? Лиам О'Хэнлон усмехнулся.
— Здесь ты недалек от истины, паренек, но что касается богатых… единственные ирландцы Нью-Йорка, которые разбогатели, перестали быть ирландцами. У тебя, паренек, забавный акцент. Из каких ты краев? Ты случайно не шотландец?
— Я — валлиец, — обиженно отозвался Рис.
— Есть ли у тебя сородичи в этой стране?
— Теперь нет. Был один… друг, но он скончался, — юноша опустил голову и не стал больше ничего рассказывать.
Пока они шли, полицейский приглядывался к Рису. Они прошли по Бродвею и повернули на запад, на узкую боковую улицу; облик домов слегка изменился. В следующем квартале Рис увидел белое двухэтажное здание, обшитое досками, построенное тяп-ляп, довольно потрепанного вида. Оно стояло в глубине небольшого дворика рядом с крохотным участком земли. На кованом стальном своде парадных ворот было написано «Римский католический приют Святого Винсента, сестры ордена Святого Винсента и Павла».
— Сестры! Ваша сестра тоже из монашек? Из этих сестер? — ворчливо вымолвил Рис. В Уэльсе, где богатые относились к государственной церкви, а население низших классов рассматривалось в качестве сектантов, все относились с подозрением к церковной собственности.
— Фрэнсис Роуз — святая женщина! Да, она сестра в обоих смыслах, паренек. Думаю, если ты дашь ей возможность проявить себя, она тебе понравится.
Чувствуя в ногах дрожь, Рис поднялся по скрипящим деревянным ступенькам лестницы. Даже если они католики, здесь все равно лучше, чем в работном доме.
Когда они вошли в парадную дверь, возглас восторга вырвался из груди изящной Сандры Руфи Берне, которая бросилась обнимать Лиама О'Хэнлона. Сестра Элизабет Мэри выглянула с другого конца узкого длинного коридора.
— Опять пришел твой брат, сестра, и по его виду можно сказать, что на этот раз он привел с собой дикаря, — с опаской продолжала она.
