Роджер снял шляпу и картинно выпрямился, видимо, желая напомнить управителю, что ждет приглашения войти. Но тут же настороженно застыл, уловив тихое рычание двух взрослых волкодавов, свободно бегающих по всему дому и окрестностям. Он уже давно понял, что не может считать себя в безопасности, если рядом бродят Лео и Арис. Эти двое почему-то так и стремились вонзить в него острые клыки. Если манеры остальных членов семьи были безупречны, никак нельзя было сказать то же самое о поведении этой парочки. Чаще всего их можно было найти в оранжерее, в самой глубине дома, где собаки нежились под теплым солнышком и куда можно было попасть через каменные арки, ограждавшие галерею.
Роджер осторожно вытянул шею, стараясь заглянуть в галерею, но витражи на внутренней стене затемняли длинный проход. Неизвестные художники постарались запечатлеть подвиги славных предков, добрые деяния былых хозяек дома и ученого с благородным лицом и оливковой ветвью в руке. Солнечные лучи, проникая через цветное стекло, бросали красочные отблески на пол, не давая как следует разглядеть, что творится внутри.
Роджер винил во внезапном головокружении не свое заколотившееся сердце, а яркое сияние, наполнившее коридор, но быстро понял, что ошибся, уставившись в налитые злобой глаза животного, ощерившего белые острые клыки. Угроза была очевидной… и поистине ужасной. В любой момент огромные звери могли наброситься на него и сомкнуть стальные челюсти на руке или ноге. Повезет еще, если не на шее! Похоже, они ожидали только приказания, едва заметного жеста, чтобы ринуться в атаку.
Роджер боялся даже бровью пошевелить.
Но минуты шли, а животные, как ни странно, не двигались с места, точно некое магическое зелье превратило их в гранитные скульптуры. Только на загривках шерсть по-прежнему стояла дыбом — это значит, что собаки не доверяют ни ему, ни кому другому, кого считают незваным гостем. Они охраняли высокого офицера в мундире, стоявшего у противоположного выхода галереи. Роджер отметил, что офицер опирается на трость: должно быть, еще один раненый герой, доблестно бившийся с французами, возможно, даже участвовавший в сражении при Ватерлоо или в одной из последних схваток, все еще уносивших жизни солдат. Судя по всему, внимание незнакомца привлекло появление девушки, поскольку его пристальный взгляд был устремлен только на нее.
Но почему же волкодавы безоговорочно приняли нового гостя? Подобную преданность они обычно приберегали только для членов семьи, особенно для покойного хозяина. Роджер часто подозревал, что покойный маркиз, желая отпугнуть назойливых поклонников, вьющихся вокруг леди Адрианы, тайком науськивал на них собак. Правда, доказательств тому не было. До болезни и смерти лорда Седжуика толпы поклонников осаждали соседние загородные поместья Рэндвулф и Уэйкфилд в надежде быть поближе к леди Адриане. Вышеупомянутая особа была не только ослепительно красива, но и, что, возможно, интересовало многих куда больше, должна была принести будущему мужу приданое, способное превратить любого нищего в богача.
Но собаки принадлежали лорду Седжуику, и пожелай лорд, он легко мог бы натравить их на наглеца, тем более что хотя вроде бы искренне забавлялся, глядя на потерявшего голову юнца, все же сумел заключить брачный договор между Адрианой и собственным сыном, и это казалось Роджеру достаточной причиной для скрытой неприязни к нему. Лорд Седжуик вполне мог исподтишка напустить псов на назойливого поклонника.
Роджер до сих пор недоумевал, почему волкодавы не набрасываются на слуг. Вероятно, ливреи каким-то образом отличали их от гостей и чужаков.
Роджер, питавший немало надежд на ответное чувство леди Адрианы и часто бывавший в Рэндвулф-Мэноре, давно пришел к выводу, что животные так же преданы ей, как и членам семьи. Но интересно, какое отношение имеет к Уиндемам этот неизвестный офицер? Как ни старался Роджер, он никак не мог припомнить, чтобы этот человек появлялся в доме раньше. Если он просто знакомый или дальний родственник, почему собаки не отходят от него? И кроме того, Роджер не мог отделаться от ощущения, что где-то видел этого офицера или кого-то очень на него похожего. Такое лицо невозможно забыть. Оно обладало всеми достоинствами, которым Роджер не мог не завидовать: сила, благородство и красота, куда более мужественная, чем его собственная смазливая внешность, которая, как подозревал он сам, так и останется раздражающе мальчишеской. И хотя он недавно отметил двадцать седьмой день рождения, люди постоянно делали досадную ошибку, принимая его за беспечного молокососа.
Если офицер — гость в доме, откуда такие властные манеры? Прирожденное высокомерие или просто высокое положение? Незнакомец не мог требовать уважения только благодаря своему возрасту. Во всяком случае, больше тридцати пяти ему не дашь.
Непонятное присутствие этого человека в доме покойного маркиза казалось Роджеру крайне неуместным. Вскинув темные брови в очевидном раздражении на дворецкого, занятого беседой с гостьей, он явно давал понять, что ждет, пока его представят. Словно имел на это неоспоримое право! Наверное, как и его предшественники, был заворожен необычайной красотой девушки. Недаром Роджера так злило неизменное обожание молодых джентльменов, толпившихся вокруг Адрианы!
И кто этот тип, черт возьми?!
Но долго размышлять Роджеру не дали. В дом ворвалась единственная дочь маркиза. Далеко отстав от подруги, Саманта Галиа Уиндем Берк только сейчас прибыла в фамильное поместье. Подражая ближайшей подруге, она, казалось, так же игриво убегала от мужчины, с таким рвением пустившегося следом за ней; в данном случае ее светловолосого красавца мужа, с которым она обвенчалась почти два года назад. Наспех обернувшись, она обнаружила, что он следует почти по пятам. Длинные ноги и размашистая походка Персиваля Берка давали ему явное преимущество над женой. Несмотря на веселые протесты, он схватил жену и с лукавым смешком повернул лицом к себе.
— Попалась, красавица!
Саманта, стащив шляпку, уставилась на мужа сквозь длинные шелковистые ресницы.
— Должна ли я считать себя в опасности, сэр?
Рыжеватые брови залихватски изогнулись.
— Боюсь, что да, причем самой страшной.
Саманта кокетливо опустила глаза, перебирая пуговки его замшевого жилета. Губы смешливо дернулись.
— Похоже, мне придется покаяться и платить пеню.
— Совершенно верно, — хрипло пробормотал муж, стиснув ее руку. — И, как только вернемся домой, я потребую свое.
Прибытие третьей пары было куда более чинным. Вот уже некоторое время майор, лорд Стюарт Берк жестоко страдал от глубокой раны в левой ягодице, полученной в битве при Ватерлоо. Однако его манеры по-прежнему оставались безупречными. Шествуя под руку с мисс Фелисити Фейрчайлд, молодой очаровательной особой, недавно поселившейся в маленьком соседнем городке Брэдфорд-на-Эйвоне, Стюарт со всей галантностью проводил ее в дом. Фелисити покорно семенила рядом, даря ему скромные улыбки.
