Предаваясь своим грустным мыслям, девушка окинула взглядом группу матросов, окруживших остов разбитого штормом испанского судна. В темных глазах Блу промелькнуло отчаяние. Иногда она говорила себе, что так и сойдет в могилу жалкой девственницей. На ее надгробном камне напишут: «Здесь покоится та, которую никто не пожелал».
Конечно, это было не совсем так. В гавани Морганз-Маунд побывали десятки мужчин, которые рискнули бы навлечь на себя гнев Бо Билли, стоило его дочке лишь благосклонно кивнуть. Если бы Блу не была столь разборчива и снизила свои требования, она бы уже давно избавилась от опостылевшей ей девственности.
Но у нее имелась своя гордость, и она весьма придирчиво оценивала своих избранников. В конце концов, Блу была дочерью самого Бо Билли, и она не могла выбрать какого-нибудь бродягу, которого прибило к берегам острова, словно обломок кораблекрушения. Многие из тех, кто спускался по трапу корабля в местной гавани, до такой степени накачивались ромом, что с трудом добирались до хижины и падали там, точно куль с зерном. А это совершенно не устраивало Блу. От ее избранника должен был исходить запах свежести. Ему следовало быть таким же опрятным и любезным, как Месье. Его зубы не должны быть черными или гнилыми. И самое главное – ему надлежало в совершенстве владеть искусством превращения неопытной девушки в настоящую женщину. Изабелла утверждала, что для первого раза очень важно, чтобы мужчина был опытным. Она говорила, что свой первый раз женщина запоминает на всю жизнь; если же мужчина поведет себя не так, как положено, то он может навсегда отбить у женщины охоту… А Блу вовсе не хотела, чтобы такое случилось с ней.
В связи с недавними событиями нерешенная проблема девственности приобрела особую важность. Блу не допускала и мысли, что появится в доме своей матери, так и не утратив невинности. Если леди Кэтрин настолько ценит девственность, что ради соблюдения ее видимости отказалась от собственной дочери, то у нее, Блу, есть еще одна веская причина как можно быстрее расстаться с невинностью. Она не желает ни в чем походить на мать.
Девушка в задумчивости окинула взглядом синюю морскую гладь. Она пыталась угадать, сколько времени осталось у нее, прежде чем ее отправят в ненавистную Англию. Бо Билли поторопился послать письмо к леди Кэтрин, так что та уже ждет ее. Похоже, отец собирается в самое ближайшее время посадить ее на корабль.
– Проклятие!
Блу перебрала в памяти имена всех, кто мог хоть сколько-нибудь соответствовать ее требованиям – начиная с помощников Бо Билли и кончая простыми ныряльщиками, обшаривавшими затонувшие суда. Среди них имелись и такие, кто был достаточно опрятен и мог похвастать полным набором зубов, – но можно ли быть уверенной, что они достойно справятся со своей задачей? Впрочем, что толку думать об этом, если ни у одного из них не хватит духу предстать перед Бо Билли, когда дело будет уже сделано?
Что ж, удивляться тут нечему. От Бермудских островов до Ямайки вряд ли найдется хоть один человек, который не боялся бы Бо Билли. До того как отец Блу бросил пиратский промысел и осел на Морганз-Маунд, он был настоящей грозой Карибского моря. Поговаривают, что он разграбил и потопил больше кораблей, чем сам капитан Кидд, а на каждый год из прожитых им сорока семи лет приходится по одному убитому человеку. Говорят, в молодости он не пропускал ни одной юбки и ни одна женщина не могла устоять перед его чарами. И якобы в былые времена на каждом из окрестных островов проливала слезы безутешная жена местного губернатора, мечтавшая о новой встрече с Джентльменом Биллом.
Бо Билли посмеивался над этими рассказами, но даже и не думал опровергать их. Похоже, он получал удовольствие, поддерживая подобную репутацию, и Блу нисколько не осуждала его за это. Но из-за того ужаса, который внушал Бо Билли всем окружающим, его очаровательная дочь рисковала до конца своих дней остаться девственницей, и с этим Блу отнюдь не собиралась мириться.
Выдернув шпагу из песка, Блузетт в ярости атаковала незадачливого краба, поддев его кончиком клинка и отшвырнув подальше. Затем начертила на розоватом песке круг и вонзила шпагу в середину. Погруженная в свои мысли, девушка не сразу услышала шаги. Потом наконец-то обернулась, сжимая в руке оружие. Узнав Моула, она нахмурилась: этот негодяй умудрился снискать дурную славу даже на Морганз-Маунд, хотя местные нравы и отличались простотой.
– В чем дело? – проворчала Блу. Ей вдруг пришло в голову, что Моул, должно быть, уже давно следил за ней.
Бросив взгляд на его полотняные бриджи, Блузетт получила ответ на свой вопрос. Намерения Моула были вполне очевидны. Его грязные пальцы, обхватившие рукоять висевшей у пояса шпаги, сжимались и разжимались. Пожирая глазами девушку, он облизнул лоснящиеся от жира губы, продемонстрировав при этом отвратительные черные зубы. Его маленькие бегающие глазки не отрывались от шелковой блузки Блу, облегавшей высокую грудь девушки. Блу настороженно прищурилась, и Моул, опустив глаза, принялся рассматривать ее бедра, обтянутые черными бриджами.
– Ты ведь знаешь, чего я хочу. Все мужчины на острове хотят того же. Но я буду первым.
– Ты ошибаешься, – процедила Блузетт. Ей ужасно хотелось ввязаться в драку. – Я сама сделаю свой выбор, и, уж конечно, это будешь не ты.
Моул ухмыльнулся и шагнул вперед, угрожая девушке шпагой. В ноздри Блу ударил застарелый запах пота.
– Мне бы не хотелось сделать вам больно, мисс Блу, но придется, если не останется другого выхода. Уберите-ка свою шпагу.
Какая поразительная самонадеянность! Неужели он думает, что она сложит оружие только потому, что какая-то жалкая крыса вздумала ей угрожать?! Неужели он полагает, что она готова уступить, признав его превосходство, даже не попытавшись вступить в поединок? Да скорее петух начнет откладывать яйца, чем такое случится. Нет, у нее есть своя гордость, и она способна постоять за себя с оружием в руках.
Блу осторожно переступила с ноги на ногу, перенося вес с пяток на носки. Эфес шпаги удобно лежал в ее ладони, и девушка расслабила кисть, как учил ее Моутон.
– Тебе придется попотеть, чтобы завоевать этот клинок, – сказала она с веселой улыбкой, – Возьми его, если сможешь.
– Это дело решенное, – заявил Моул. – Я все равно тебя заполучу, хочешь ты того или нет. – В маленьких глазках Моула вспыхнул недобрый огонек. Он ощерил гнилые зубы, и девушка брезгливо поморщилась. От Моула разило ромом и потом, и даже свежий морской ветер не мог разогнать тяжелый запах. – Мне ведь все равно, достанешься ты мне целой или раненной, – добавил пират.
– Это мы еще посмотрим, – ответила Блу, вращая кистью и описывая кончиком шпаги небольшие круги. – Вначале я тебе кое-что отрежу. – Она выразительно взглянула на его штаны.
