Он начал расстегивать пуговицы на груди ее ночной рубашки, ожидая, что она поднимет руки. Но она этого не сделала. Возможно, она намеревалась довести свое представление до конца. Возможно, она будет притворяться спящей даже после того, как он войдет в нее, и в то время, как он будет двигаться внутри нее. Он улыбнулся, глядя на смутные очертания ее тела, и почувствовал, как его дыхание участилось. Было что-то почти невыносимо соблазнительное в этой мысли. Он надеялся, что это и было ее планом.
Он просунул руку под ее рубашку - вдоль ее плеча и ниже – по ее груди, чтобы обхватить ее ладонью. Он почувствовал, что она немного напряглась, когда его большой палец потерся об ее сосок. Он обхватил сосок большим и указательным пальцами, слегка сжал его, желая, чтобы она расслабилась и продолжала притворяться спящей. Он вновь прижался своим ртом к ее рту, заставил его раскрыться, надавив губами, и медленно скользнул своим языком внутрь так глубоко, как только он смог. Она сглотнула, и он застонал.
А затем началось настоящее светопреставление. Он обнаружил, что сражается с мегерой, которая извивалась, молотила кулаками, царапалась, пиналась, кусалась и задыхалась под ним на кровати. На одно мгновение, - всего лишь на одно, он подумал, что она внезапно нарочно сменила тактику. А затем он осознал правду. Слишком поздно. Чересчур поздно. Она не кричала, и возможно существовал призрачный шанс, что он сможет улизнуть со своей одеждой из комнаты прежде, чем она сможет распознать личность нападавшего. Но даже этот призрачный шанс исчез.
Внезапно, прежде чем он смог вырваться на свободу из рук неизвестной женщины, так отчаянно защищавшей свою честь, вспыхнул свет. И послышался громкий, возмущенный, бранящийся голос. «Горничная», - понял он, когда рассудок начал возвращаться к нему, и резко повернул голову. Большая, очень разгневанная горничная, которая, должно быть, спала в соседней комнате. В одной руке она несла свечу.
- Ох, дьявол! - простонал он, поворачиваясь обратно, чтобы взглянуть на женщину на кровати, которая прекратила бороться. Она уставилась на него огромными глазами, ее лицо разрумянилось, темно-рыжие волосы в диком беспорядке разметались по плечам и обнаженной груди. Она была самой хорошенькой из всех молодых особ, которых он видел. Но он не мог вспомнить ее имени.
Но прежде чем его разум смог даже начать осознавать невозможность сказать хоть что-нибудь, чтобы облегчить ситуацию, горничная большим кулаком начала колотить его по голове и плечам, и он, защищаясь, вскочил с кровати.
Горничная завизжала.
Очаровательная молодая особа нырнула под одеяло.
- О, Боже, - простонал виконт, хватая свои панталоны и натягивая их, а затем протягивая руки за своей рубашкой и чулками. – Я прошу прощения, госпожа. Ошибся комнатой. Я думал, что это моя спальня. Должно быть, свернул не туда. Я так сожалею, что причинил Вам беспокойство.
Он покинул комнату как раз в тот момент, когда горничная, отошедшая от шока от того, что ей пришлось лицезреть обнаженного возбужденного мужчину, поставила свечу, чтобы воспользоваться обоими кулаками. Но она не последовала за ним.
Он вернулся в свою комнату с неловкой и глупой поспешностью, хотя никого не встретил на пути из восточного крыла в западное. Он швырнул рубашку и чулки на пол спальни и выругался так грязно, что это заставило бы покраснеть и самого бывалого солдата.
Дурак, глупец, болван! Что он знал о внутренних и внешних коридорах? Или о третьих и четвертых дверях? Что он знал об Элмдон-Холле, что позволило ему думать, будто он сможет прокрасться по нему в темноте и безошибочно найти вдову легкого поведения, которая возжелала его тела?
Возможно, впервые он почувствовал смущение. Но виконт Линдон не был дураком, даже если иногда и вел себя невероятно глупо. Он прекрасно осознавал, что любое смущение, которое он мог испытывать, было ничем по сравнению с последствиями совершенного им. Он не мог вспомнить, кем была эта девушка, хотя и был представлен всем остальным гостям по прибытии. Он не мог вспомнить, кем был ее отец. Может, это - сестра Бриндли? Да, решил он, скорее всего она. Но одно он знал точно. Рано утром он собирался отыскать этого отца или брата, настолько рано, насколько возможно, прежде чем этот отец или брат смогут найти его. Он собирался сделать девушке предложение, прежде чем отец или брат получат шанс вышибить ему мозги, вызвав его на поединок. Или возможно, мужчина даже не сочтет его достойным вызова на дуэль. Возможно, он просто наймет шайку головорезов, чтобы избить его и изуродовать его лицо до неузнаваемости, прежде чем вышвырнуть из Элмдона.
Возможно, это было бы лучшей альтернативой. Он бы полностью выздоровел после избиения. А вот освободиться от брачных кандалов невозможно. Кроме того, была затронута его честь. Девушка была скомпрометирована. Весьма сильно скомпрометирована. Она должна получить предложение.
Если существовало какое-нибудь непристойное выражение или богохульство, которые виконт пропустил в своей первой тираде, то он, конечно же, не сделал такого упущения во второй.
В оставшиеся ночные часы ему также не привелось выспаться.
Сначала Кэролайн Астор горячо пыталась убедить Летти никому ничего не рассказывать о ночном происшествии. Это было бы их тайной, сказала она, прижимая одеяло к своей груди и чувствуя себя, как если бы она пыталась закрыть двери конюшни после того, как лошадь уже сбежала. Пуговицы ее ночной рубашки все еще были расстегнуты до самой талии. В конце концов, сам виконт Линдон вряд ли будет хвастать об этом происшествии.
Она покраснела от своих собственных слов. Действительно не будет? Он был известен, хорошо известен, как самый отъявленный распутник. Возможно, все это было тщательно спланировано. Возможно, он имел привычку вторгаться в чужие комнаты и нападать на ничего не подозревающих женщин. Возможно, если бы Летти не появилась вовремя, он бы изнасиловал ее. Кэролайн, конечно же, а не Летти.
Летти уперла кулаки в свои широкие бедра.
- Лорд Бриндли обязательно должен узнать об этом, госпожа, - сказала она. Это больше походило на утверждение, чем на предложение. – Сию же минуту.
Кэролайн осмелилась вытащить вторую руку из-под одеял.
- О нет, только не ночью, Летти, - сказала она. – Он очень рассердится, если мы разбудим его. И весьма маловероятно, что лорд Линдон вернется. На двери есть замок?
- Замка нет, - ответила Летти. – Я буду спать в ногах Вашей кровати, госпожа. Пусть он только попробует пробраться мимо меня.
- Я уверена. Он не станет пытаться сделать это, - сказала Кэролайн.
