Девушке некуда было идти, и Миранда предложила ей пожить вместе с ней в крошечной комнатушке на чердаке над таверной, пока не родится ребенок. И хотя Миранда теперь вынуждена была еще и разливать эль в таверне, чтобы хватало на еду для Летти, — не считая того, что она целыми днями писала мемуары для богатой миссис Эзерингтон, а по вечерам приводила в порядок счета в баре, — она чувствовала, что так и должно быть. Она не могла избавиться от мысли, что если бы тогда хоть кто-нибудь так же помог Фанни, то, возможно, ее собственная жизнь сложилась бы совершенно иначе.
Но теперь Летти не стало, и Миранда не представляла себе, что ей делать дальше. Сначала, конечно, надо было организовать похороны. А потом снова возвращаться к своей одинокой жизни. Видимо, таков ее удел — быть всегда одной.
И тут раздался пронзительный крик, который вернул Миранду к реальности. Акушерка качала на руках кричащего младенца.
— Тише, тише, малыш, — ворковала она. — Сейчас мы найдем, что бы тебе поесть.
Акушерка с ребенком подошла к Миранде.
— Тебе нужно будет найти для него кормилицу, — сказала она. — Или корми его козьим молоком. Но парню нужно что-то есть.
Она наклонилась и передала вопящего малыша в руки Миранде, прежде чем та успела что-то возразить.
— Вы будете растить мальчика? — спросил викарий, отходя от постели Летти. — Исходя из того, что его мать мертва, я собирался передать его в сиротский приют.
— Только не приют. — Она крепче прижала ребенка к себе и инстинктивно стала его покачивать, чтобы унять крик. — Я обещала Летти.
Викарий удивленно приподнял брови.
— Это будет нелегко, учитывая, что вы не замужем и вас некому содержать.
Миранда посмотрела на бледное, застывшее тело Летти, затем перевела взгляд на ребенка. Его маленькое личико негодующе сморщилось, кулачки были сжаты, он возмущенно вопил, выражая свое недовольство. Он был таким крошечным… И таким беззащитным…
Теперь она несла за него ответственность.
Она взглянула на викария, вся подобралась, готовая дать отпор.
— Я выполню то, о чем она меня попросила.
К ее удивлению, он лишь чинно кивнул.
— Очень хорошо. Я буду молиться за вас.
— Я справлюсь.
Я всегда справлялась. Она снова посмотрела на ребенка, и ее сердце наполнилось любовью.
— Не бойся, малыш Джеймс, — прошептала она. — Миранда решит все проблемы.
Ему уже неоднократно доводилось выносить Майкла из многих кабаков, но он никогда бы не подумал, что однажды ему придется нести его на кладбище. По крайней мере, не так скоро.
Торнтон Матертон, герцог Вайльдхевен, для близких друзей — Вайльд, подставил свое плечо под гроб с телом мертвого друга, когда его спустили с катафалка. Как человеку с высоким положением в обществе, ему досталось место впереди, рядом с Вульфом — Эдвином Варрелом, графом Харвульфом, который шел по другую сторону гроба. Их друзья Кит и Дарси — виконт и обедневший граф — поддерживали гроб по центру. Как символично — эти четверо были друзьями еще со школьной скамьи, и теперь именно им надлежало доставить тело Майкла к его последнему пристанищу. Младшие братья Майкла, Вильям и Питер, поддерживали гроб в конце.
Траурная процессия направилась ко входу в приходскую церковь. Каждый сделанный шаг отзывался шорохом сухой земли под ногами и отдавался барабанной дробью в голове Вайльда. Как только он взошел на ступени, в нос ударил знакомый до боли запах расплавленного воска и цветов. Он воскресил в памяти тот, другой день. Воспоминание об этом буквально подкосило его, и он споткнулся о ступеньку, с трудом сумев сохранить равновесие и не выронить ношу. Вульф вовремя подхватил накренившийся гроб, бросив на друга полный упрека взгляд.
Вайльд внутренне сжался от немого укора, но внешне постарался этого не выказать, сохранив скорбное выражение лица. Герцог никогда и никому не демонстрировал свои слабости или чувства. И то, что сердце его сжималось от горя, касалось только его и никого больше.
Но смерть в ее многоликих проявлениях оказалась коварнее и изворотливее — она все-таки сумела пробить его защиту подобно кинжалу, вонзенному меж ребер, раздирая внутренности и оставляя жертву истекать кровью. Казалось, совсем недавно он стоял у богато отделанного гроба Фелисити, когда ее хоронили в фамильном склепе рода Вайльдхевенов. Хотя на самом деле с тех пор прошло уже около двух лет. А теперь он провожает в последний путь своего лучшего друга, которому предстоит покоиться в склепе этой маленькой церквушки на окраине Лондона.
Когда похоронная процессия шествовала по центральному проходу в церкви, какая-то пожилая женщина, закутанная во все черное, презрительно фыркнула в платок.
— Пьянчуга! — бросила она вслед Вайльду. Он удивленно заморгал, но пропустил замечание мимо ушей, поскольку в данный момент был полностью сосредоточен на том, чтобы покрепче ухватить гроб и аккуратно опустить его на специально отведенное место у алтаря.
Вся церемония прошла как в тумане. Слова викария с трудом долетали до него сквозь густую пелену отрешенности, происходящее казалось нереальным. Он ощущал присутствие Вульфа, Дарси и Кита, сидевших рядом с ним на твердой церковной скамье. Он слышал безудержные стенания матери Майкла, доносившиеся с первого ряда, — ее успокаивали младшие сыновья. Он, не моргая, смотрел на богато украшенный гроб, отказываясь верить, что Майкл действительно там, внутри. Все это напоминало кошмар, от которого он никак не мог очнуться.
Он должен был хоть что-то предпринять. Должен был остановить его.
Но нет, он был настолько поглощен своим горем, что отказался поехать с Майклом в Индию. Кто знает, возможно, если бы он позволил Майклу вывести себя из состояния той мрачной скорби и вновь наполнить свою жизнь красками, то сам Майкл был бы сейчас жив. Наверняка, будучи там вдвоем, они стали бы лучше присматривать друг за другом — так было заведено у них с самого детства.
Но он не поехал, отдав предпочтение сумрачным комнатам своего родового поместья и неоконченной опере, которую сочинял, вместо того чтобы веселиться с другом под жарким солнцем Индии. А теперь черные тени безвременно ушедших близких сгустились еще больше, окутывая его жизнь мраком. Сначала судьба отняла у него жену и неродившегося ребенка, а теперь — лучшего друга. Казалось, что он своей любовью обрекал людей на гибель.
Церемония закончилась неожиданно быстро, и он поспешил прочь из церкви, подальше от опостылевших запахов смерти и тления. Его кучер ждал неподалеку, задрапированная черной материей карета с герцогским гербом на дверце как нельзя лучше подходила для того, чтобы почтить память Майкла. Он поспешил к экипажу. Защитная броня, которая должна была укрыть его от давящей тоски, трещала по швам под напором всепоглощающей скорби. После смерти Фелисити он и на пушечный выстрел не подъезжал к Лондону и совершенно отвык общаться с другими людьми. Сейчас ему очень хотелось оказаться в уединенной атмосфере поместья Вайльдхевенов, чтобы обрести спасительный покой в своей собственной студии, наслаждаясь музыкой.
