– Должны быть еще письма, – сказал отец.
– Да! Мы нашли небольшую связку – шесть писем. Жена куда-то их убрала. Они представляют большую ценность.
– Ваш призрак хочет, чтобы вы вернули письма. Они от ее возлюбленного. Дух не обладает большой силой, он очень древний, конец семнадцатого века, как мне кажется.
– Письма датированы 1690 годом.
– Положите письма на место, и леди не будет вас беспокоить. Я попрошу ее не трогать конверты и не тревожить вас. Духи тоже не вечны, кроме того у них много работы в их мире.
Сэр Гарольд положил письма на место, и о призраке скоро забыли.
– Вы уверены, отец, что лорд Мертон одобряет ваш визит? – спросила Чарити. По опыту она знала, что негостеприимный хозяин может испортить им пребывание в доме.
_ Почему он может не одобрить? Его мать называет
дело «крайне неприятным, доставляющим массу хлопот». Она настаивает, чтобы я приехал как можно скорее. Похоже, что они сами побеспокоили духа. Часто духи не переносят, когда в доме производят перестановки, перестройки и тому подобное.
– Где находится этот Кифер Холл? – спросила Чарити, прикидывая, долгой ли будет поездка.
– В Хемпшире, всего шестьдесят миль отсюда. Ближайшая деревня – Истли – в двух-трех милях от Кифер Холла. Если выехать завтра утром, то к обеду доберемся до местной гостиницы, а к вечеру будем в имении и сможем осмотреть его.
Дочь ничего не возразила, хотя подумала, что раз Кифер Холл так близко, можно было бы пообедать там. Отец не любил начинать представление с прозаических вещей. Он бы не одобрил слова «представление», но с течением времени определенная театрализация неизменно сопровождала его работу. Мистер Вейнрайт обычно приезжал в своем черном экипаже с вензелем Общества по Изучению Перевоплощений, напоминавшим герб старинного благородного рода. Четверка ухоженных черных лошадей, отлично гармонировавших с каретой, усиливала впечатление внушительности.
Мистер Вейнрайт был одет в черный вечерний костюм, поверх которого была накинута черная пелерина на белой атласной подкладке, развевавшаяся за его спиной при быстрой ходьбе. В руке он держал черную трость с серебряным набалдашником, завершавшую облик мага, явившегося дать сеанс чудодейственного волшебства. Ему нравилось слышать за спиной возгласы изумления, когда он направлял серебряный набалдашник на угаданное место и важно изрекал:
– Здесь. Отсюда появляется призрак. Вас посещает недобрый дух, миледи, – жертва убийства!
Чарити знала, что самым удобным временем для охоты на духов были часы между одиннадцатью вечера и двумя ночи. Ей также не нужно было напоминать, что следует упаковать в саквояж необходимые вечерние туалеты. Отец не брал денег на работу. Он приезжал как гость, неизменно в сопровождении дочери. Такова была воля Мэри, и Чарити не могла отказать духу в столь несложной просьбе. Мэри была покойной женой Вейнрайта. После ее смерти десять лет тому назад он увлекся спиритизмом и с головой ушел в это занятие. Испытывая отчаяние от разлуки с женой, Вейнрайт начал посещать медиума[2], которому удавалось вызвать дух Мэри, или, во всяком случае, так ему казалось.
Не прошло и полгода, как отец Чарити оставил службу в Парламенте, занялся спиритизмом, отдавая ему все время.
Еще через год он сменил упряжку лошадей на теперешних, черной масти, и заказал портному черную накидку на белой шелковой подкладке. Будучи младшим сыном[3], Вейнрайт не получил в наследство поместья, которое приносило бы ему доход; у него был дом в Лондоне и некоторые средства, позволявшие не заботиться о хлебе насущном, изнуряя себя работой. Так что, открыв в себе особое дарование, он всецело отдался новому хобби.
Вечером Чарити достала справочник «Пэры Англии, Шотландии и Ирландии» и занялась родословной семейства Мертонов. Она обнаружила, что Кифер Холл – родовое имение – когда-то принадлежал Декастеланам. Кроме графини Мертон, урожденной леди Анны Кастерс, в семье было два сына: старший Джон (граф Мертон) и его младший брат Льюис (виконт Уинтон). Несложные арифметические подсчеты позволили определить возраст братьев – тридцать и девятнадцать лет соответственно. Упоминания об их женах в справочнике не содержалось. Учитывая это обстоятельство, она отобрала наряды с особой тщательностью.
– Как ты думаешь, папа, мне понадобится платье для верховой езды?
– На этот раз нет, дорогая. Но не забудь захватить новый вечерний наряд. Уверен, что придется присутствовать на вечере или приеме.
Отцу был хорошо известен этикет, и Чарити оставалось только повиноваться. В письме подобные сведения не содержались, но предвидение никогда его не подводило. Кроме дара общения с призраками, у него были и другие оккультные способности. Чарити была счастлива слышать, что будет присутствовать на приеме или балу.
В Лондоне они проводили так мало времени, что не было надежды найти хорошую партию в столице. Оставалось попытаться забросить невод в тех водах, куда влекла отца его страсть. Хотя мисс Вейнрайт нельзя было назвать несравненной, но и дурнушкой она не была. Вьющиеся каштановые волосы красиво обрамляли ее милое личико в форме сердца, особое очарование ему придавали голубые глаза, прямой носик и ровные зубки, сверкавшие белизной, когда она улыбалась. Стройная фигура и изящная манера, получившие особый лоск от частого общения с высокопоставленными особами, дополняли ее природные прелести. Несколькими обещающими знакомствами пришлось пожертвовать в угоду ненасытному влечению отца. Он не знал усталости в погоне за новыми духами и успевал завершить работу в очередном имении, прежде чем Чарити удавалось получить предложение руки и сердца. В скорости маневрирования она значительно уступала мистеру Вейнрайту.
На следующее утро они выехали в Кифер Холл.
Леди Мертон призналась сыновьям, что пригласила Вейнрайтов только перед их приездом. Она сидела в элегантном Голубом Салоне своего дома в обществе обоих молодых людей. Виконт Уинтон только что был отослан из Кембриджа[4] за непристойный перевод сатирических строк из Ювенала[5]. Поскольку это был уже третий случай, когда университет счел необходимым избавиться от его разлагающего влияния, молодой человек питал тайную надежду, что на этот раз ему не придется возвращаться в благопристойное заведение.
Молодого виконта угнетала необходимость читать книги, если это не была сатира, и обсуждать их с наставником, как того требовала программа университетских занятий. Душа его жаждала романтики и находила выход для бушевавших в сердце страстей в подражании несравненному лорду Байрону.[6]
