Но портниха… простая лавочница не принадлежала к обычному кругу общения герцога, а все необычное всегда привлекает особое внимание.
За размышлениями Марселина и не заметила, как спустилась на первый этаж. Положение было тревожным.
Она остановилась в стороне, и герцог приказал швейцару подать его экипаж.
Когда Кливдон повернулся к ней, она спросила:
— Как вы предполагаете преподнести сегодняшний вечер леди Кларе? Или вы не считаете своим долгом объяснять ей подобное?
— Я собирался, — ровно сказал герцог, — написать Кларе, как всегда. Хотел пересказать самые бессмысленные разговоры, в которых был вынужден принять участие, описать свое впечатление о компании, подчеркнуть, как страдал от скуки, потому что ее со мной не было.
— Как благородно с вашей стороны!
В его зеленых глазах что-то сверкнуло — словно проблеск маяка в шторм.
Марселина знала, что входит в опасные воды, но если она не возьмет ситуацию под контроль, ее бизнес рухнет.
— И вы полностью умолчите о моей роли в событиях? — спросила она. — Впрочем, глупый вопрос. Бестактно упоминать о встрече во время своих путешествий и развлечений с сомнительной женщиной. Хотя в данной ситуации я бы рекомендовала поступить иначе. Слухи о нашем, скажем так, необычном появлении на самом консервативном балу сезона довольно скоро переберутся через канал и, думаю, не позднее вторника уже будут циркулировать по Лондону. Вам стоит опередить события. Напишите невесте, что привезли меня на бал, чтобы выиграть пари. Или представьте все дело как шутку.
— Теперь я убедился, что вы деловая женщина! — воскликнул герцог.
— Я пытаюсь устроить свое будущее, — сказала она и услышала в собственном голосе легкую дрожь. Встревоженная этим ненужным проявлением чувств, она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Герцог опустил глаза и, судя по всему, уставился на ее шею. Реакция Марселины на это проявление внимания была весьма далекой от желанной невозмутимости.
Черт бы его побрал! Ему надо надеть поводок, а не ей.
Она быстро направилась к воротам. Швейцар поспешно распахнул их перед ней.
— Экипаж еще не подали, — сказал Кливдон. — Вы собираетесь ждать его на улице, как мелкий клерк ожидает омнибуса?
— Я не поеду ни в вашем, ни в каком-либо другом экипаже вместе с вами, — отрезала Марселина. — Сегодня нам не по пути.
— Я не могу вам позволить путешествовать в одиночестве, — сказал герцог. — Это может быть опасно.
А разве путешествовать с ним в экипаже посреди ночи при ее душевном состоянии не опасно? Она просто обязана немедленно оказаться как можно дальше от этого мужчины, причем не ради приличий, а чтобы привести в порядок мысли и чувства. Надо подумать и найти способ спасти положение.
— Я вовсе не изнеженная мисс, — сообщила она, — и уже много лет езжу в Париж одна.
— Даже без горничной?
Ей хотелось иметь под рукой что-нибудь тяжелое, чтобы швырнуть в его тупую башку.
Марселина выросла на улицах Лондона, Парижа и других городов. Ее семье всегда приходилось кое-как изворачиваться, чтобы выжить. Многие не выдерживали и погибали. Единственным врагом, которого ее родственники не смогли перехитрить, оказалась холера.
— Да, без горничной, — сказала она. — Шокированы? Понимаю. Делать что бы то ни было без слуг — немыслимо.
— А вот и нет, — усмехнулся герцог. — Я могу назвать сразу несколько занятий, для которых слуги не нужны.
— Вы очень изобретательны.
— В любом случае говорить больше не о чем. Вот мой экипаж.
Пока Марселина изо всех сил старалась не думать о том, в каких занятиях помощь слуг не нужна, экипаж герцога подъехал к входу.
— Тогда прощайте, — решительно заявила она. — Я найду фиакр на соседней улице.
— Идет дождь, — заметил Кливдон.
— Нет никакого дождя, — упрямо воскликнула она и почувствовала, как одна крупная капля упала ей на плечо, другая на голову.
Лакей спрыгнул с запяток, открыл зонт и поспешил к ним. Когда он подбежал, дождь лил уже потоком. Марселина почувствовала руку Кливдона на своей спине. Он подталкивал ее под зонтик и одновременно к экипажу.
Прикосновение его руки — собственническое, покровительственное — лишило ее сил.
Она уверяла себя, что не сахарная и не растает под дождем. Она напоминала себе, что много раз гуляла под дождем, и все было в порядке. Но при этом не слышала сама себя.
Марселина оказалась во власти чувств. Теплая ладонь на спине, сильное тело рядом. Ночь была темной, дождь лил как из ведра. Она — сильная и независимая женщина, полжизни прожившая на улицах. Тем не менее она, как и любое живое существо, нуждалась в убежище… в защите.
В этом отношении она была слабой. Все-таки самопожертвование не является основным инстинктом.
Она не могла расстаться с мужчиной, отвернуться от распахнутой двери экипажа — там ее ожидало убежище. Марселина не хотела мокнуть и мерзнуть, не желала в одиночестве бродить по темным улицам Парижа.
Поэтому она забралась в экипаж и с удовольствием расположилась на мягком сиденье, сказав себе, что если она простудится под холодным дождем насмерть, или на нее нападет где-нибудь в темной аллее грабитель, ни ее дочери, ни ее сестрам от этого легче не станет.
Герцог сел напротив.
Дверца захлопнулась.
Марселина почувствовала, как экипаж слегка качнулся — это лакей вернулся на свое место. Она слышала, как он постучал по крыше, сообщая кучеру, что можно ехать.
Экипаж тронулся с места плавно, но дороги были неровными, поэтому, несмотря на мягкие сиденья и хорошие рессоры, пассажиров изрядно подбрасывало. Тишина в экипаже казалась затишьем перед бурей. Марселина слышала стук колес по булыжной мостовой, дробь, выбиваемую дождем по крыше, и грохот своего сердца.
— А вы собирались найти фиакр, — нарушил молчание Кливдон.
Именно это она и должна была сделать. Конечно, ей пришлось бы проделать изрядный путь в темноте и под дождем, но в фиакре она по крайней мере могла подумать.
— Я была идиоткой, согласившись отправиться на бал с вами, — сказала она.
— А мне казалось, вы хорошо провели время, — удивился герцог. — По крайней мере недостатка в партнерах для танцев у вас не было.
— Совершенно верно. Все было хорошо до тех пор, пока вы не решили проявить средневековые замашки…
— Что вы имеете в виду?
— Ваше властолюбие. Прочь с дороги, плебеи. Девчонка принадлежит мне! — Она довольно похоже передразнила тон Кливдона. — Я думала, бедный месье Турнадр с испугу описается, когда вы показали ему клыки.
— У вас весьма образное воображение.
