– Солдаты сражаются. Но когда уже нет возможности сражаться, а ваш командир… – Лахлан выругался. – Вам этого не понять.
– Я могу попытаться, – возразила она.
Он откинулся назад и сменил тему разговора.
– Значит, этому вас учили в вашем распрекрасном пансионе, не так ли? – Он указал на ее самодельную тарелку. – Как благонравной английской леди подобает есть сандвич?
Вздохнув, она взяла следующий кусочек.
– Да, как и многим другим вещам.
– Например?
– Как нужно петь, как обращаться к старшим, как правильно ходить, как говорить по-французски….
– Как заиметь мужа.
Венеция насмешливо изогнула бровь.
– Как заиметь достойного мужа. Миссис Харрис старалась научить нас отличать негодяя от джентльмена. – В ее голосе звучала горечь. – Но видно, я не очень хорошо усвоила этот урок.
Лахлан пристально посмотрел на нее. Что-то вроде чувства вины промелькнуло в его глазах. Девушка почувствовала себя неловко и отвела взгляд, а он снова принялся искать что-то в своем ранце. Как только она закончила есть сандвич, он положил на ее импровизированную тарелку яблоко. Но когда Венеция потянулась за ним, Лахлан схватил ее за руку.
– Вы не сделали ничего плохого, правда. Ваш отец должен был предупредить вас обо мне. Это не ваша вина.
– Теперь вы пытаетесь меня растрогать? Ничего не получится. Для этого я слишком упрямая «благонравная леди». – От приступа гнева у Венеции перехватило дыхание. – Обычно я не позволяю лести и нежным словам сбить меня с пути, который считаю правильным.
– Именно это я и имел в виду, – сказал он уже более твердо, крепко сжимая ее ладонь в своей. – Вы не сделали ничего дурного, ни прошлой ночью, ни сегодня.
Она тяжело вздохнула.
– Мне не следовало настаивать на поездке в Шотландию. Папа говорил, что это опасно, но я его не слушала.
– Это не имеет значения. – Лахлан посмотрел на ее руку и как бы невзначай погладил ее большой палец. – Я все равно похитил бы вас, даже если бы для этого мне пришлось отправиться в Лондон. Подослав людей убить меня, ваш отец начал войну. Ваш приезд сюда только несколько облегчил задачу.
Неожиданная нежность в его голосе показалась ей невыносимой. Всякий раз, когда ей хотелось его ненавидеть, он умудрялся напомнить ей того мужчину, каким он был когда-то. Будь он трижды проклят!
Выдернув руку, она отпрянула и отважно взглянула ему в глаза:
– Значит, мне следует постараться, чтобы все остальное не оказалось для вас таким уж легким, верно?
Дорогая Шарлотта, я уже говорил это прежде, но не мешает и повторить. Ваш муж, может, и был глупцом, но это не означает, что все мужчины дураки. Нищий вполне может влюбиться в принцессу бескорыстно и при этом вовсе не думать о ее приданом.
Ваш кузен Майкл.
Прошло три часа. За это время Лахлан чуть было не лишился рассудка. Девица то повторяла вслух наставления миссис Харрис, то громко распевала песни. Все, что знала. Если бы у нее оказался плохой голос, ему было бы легче, но она пела как соловей, вынуждая мужчину желать, чего не следует, и испытывать недопустимые чувства.
Но это еще не самое худшее. Больше всего настроение его портилось от того, о чем она пела. Это не были разудалые застольные песни или героические баллады. Нет, она пела о соблазненных и покинутых женщинах, о тех, кого силой выдали замуж за нелюбимого, и тех, с кем жестоко обращались мужья.
Своим пением и вздохами о родном доме в горах она терзала душу. Сегодня вечером, когда она наблюдала закат… он готов был схватить ее в объятия и расцеловать просто за то, что она тосковала по Шотландскому нагорью.
Наконец в карете стало тихо. Лахлан молился, чтобы девушка сорвала голос… охрипла или осипла в конце концов.
– Лахлан? – опять послышалось из темноты. Он еле сдержал проклятие.
– Вам необходимо поспать.
– Вы же не спите, так почему я должна? – дерзко возразила она.
– Я не нуждаюсь в отдыхе. – Он сегодня спал долго, до самого полудня, так что свободно мог ночью не спать.
– О, что за чушь! Даже такой негодяй, как вы, нуждается в сне. – Она помолчала. – Хотя, наверное, чувство вины за ваши многочисленные грехи не дает вам заснуть.
Похоже, она никогда не угомонится.
– Скорее, дело в той отвратительной дисциплине, которой, как вы считаете, мне недостает. Солдаты на марше целыми днями в пути, спят только урывками. Мне долгое время приходилось вести такую жизнь.
Правда, тогда он был моложе. А теперь он был сначала зверски избит, покалечен, а потом долго, с трудом приходил в себя после лихорадки, которая его чуть не убила.
Благословенная тишина. Жаль, что продлилась она всего лишь несколько мгновений.
– Вашей матери известно, что вы решили меня похитить?
Господь всемогущий, она точно знает, какими вопросами его уязвить.
– Нет.
– А ей известно, что вы и есть Мститель?
– Она ничего об этом не знает, – огрызнулся он. – А что?
– Ведь она наверняка замечала появление дополнительных средств, обращала внимание на ваши частые отлучки…
– Женщины клана рано учатся не придавать значения подобным вещам. Многие горцы вынуждены заниматься опасными или незаконными делами – такими, как грабежи или производство спиртного. Если женщины умные, они принимают все, что им приносят, и помалкивают.
– А если они не так умны?
– Тогда мужчинам приходится зашивать им рты, – насмешливо сказал он. – У вас, случайно, не завалялся в кармане швейный набор?
– Очень смешно. – Венеция помолчала. – В ваших устах «горцы» звучит почти как «воры», но я не разделяю ваших взглядов. Я считаю, что не все горцы такие. Да и ваша семья определенно не была такой. Ведь вы, в конце концов, баронет.
– Но много ли пользы принес мне этот титул? Или моей матери?
Голос Венеции смягчился.
– Я хорошо ее помню. Она всегда много работала, была практичной, очень открытой и искренней. Представить не могу, чтобы она смолчала. А последние несколько месяцев она вообще должна была притворяться и скрывать от всех, что вы живы. Наверняка вы должны были ей все рассказать.
Лахлан решил, что не имеет смысла врать. Возможно, если он откровенно ответит, Венеция на какое-то время перестанет его мучить и уснет.
– Я сказал ей, что люди Шотландского Мстителя напали на меня из засады, после того как я убил их предводителя. И поскольку их было много, мне пришлось сделать вид, что я утонул, потому что иначе они бы меня точно убили.
Все это он и рассказал матери, когда окончательно пришел в себя и был в состоянии говорить, а на это ушло немало дней.
– Затем я объяснил ей, что поскольку видел злодеев в лицо, придется скрываться до тех пор, пока не удастся их выследить.
