Я помню, что по настоянию Рут провела в тот день несколько часов в постели, что доктор Смит дал мне успокоительного и я заснула, проснувшись только во второй половине дня.
Потом я спустилась на второй этаж, где в так называемой зимней гостиной сидела вся семья. Там были сэр Мэттью, Рут, тетя Сара, Люк и Саймон Редверс. Как только я вошла, все взгляды обратились ко мне.
— Идите сюда, моя дорогая, — сказал сэр Мэттью. — Это для всех нас ужасный удар, а для вас особенно.
Я подошла к нему, потому что доверяла ему больше, чем всем остальным, и когда я села рядом с ним, к нам подошла тетя Сара, которая, сев около меня, положила руку на мою и так и оставила ее.
Люк, который стоял около окна, вдруг сказал:
— Точно как те — Джон и Люк. Он, должно быть, вспомнил о них. Наверное, когда мы о них говорили, он думал о том, что он собирается сделать…
— Если вы хотите сказать, что Габриэль совершил самоубийство, — резко сказала я, — так это неправда. Я ни за что в это не поверю.
— Это так ужасно для вас, моя милая, — пробормотал сэр Мэттью.
Тетя Сара пододвинулась ближе и наклонилась ко мне.
— А что по-вашему случилось на самом деле? — спросила она. Ее голубые глаза блестели от любопытства.
Я отвернулась от нее и воскликнула:
— Я не знаю! Я знаю только, что он не убивал себя!
— Моя дорога Кэтрин, — сухо сказала Рут, — у вас сдают нервы. Мы все вам очень сочувствуем, но… вы ведь так недолго его знали. Он ведь был одним из нас и всю свою жизнь прожил с нами…
У нее дрогнул голос, но я не верила в искренность ее горя. Я подумала: «Теперь дом и поместье перейдут к Люку. Ты ведь, наверное, рада этому, Рут?»
— Только вчера вечером перед сном мы говорили о том, как мы вдвоем едем в Грецию, — упорствовала я — Это он и придумал, он сам сказал мне о том, что он хочет повезти меня туда.
— Может быть, он это говорил для отвода глаз, чтобы вы не догадались, что он задумал? — предположил Люк.
— Он не стал бы меня обманывать. Для чего ему нужно было говорить мне о Греции, если он думал об… этом!
И тут заговорил Саймон. Его голос звучал холодно и словно издалека.
— Мы не всегда говорим о том, что лежит у нас на душе.
— Но я знала, говорю вам, я знала, что он говорил искренне…
Сэр Мэттью закрыл глаза рукой, и я услышала его шепот:
— Мой мальчик, мой сын…
В дверь постучали, и вошел Уильям, лакей.
Он посмотрел на Рут и сказал:
— Приехал доктор Смит, мадам.
— Пригласите его сюда, — ответила Рут.
Через несколько мгновений появился доктор Смит. Он сразу подошел ко мне, и я увидела сочувствие в его глазах.
— У меня нет слов, чтобы выразить мою печаль, — сказал он. — И я волнуюсь за вас.
— В этом нет нужды, — ответила я. — Я пережила страшный удар, но со мной все будет в порядке — Я вдруг услышала свой собственный смех, в котором были истерические нотки, и пришла в ужас.
Доктор положил руку мне на плечо.
— Я дам вам еще успокоительного, — сказал он мягко — Вам это необходимо. Завтра утром вам будет уже чуточку легче — самый страшный день будет позади.
Неожиданно раздался высокий, слегка ворчливый голос тети Сары:
— Она не верит, что он покончил с собой, доктор.
— Конечно, нет. В это так трудно поверить, — сказал он. — Бедный Габриэль!
Бедный Габриэль! Казалось, эхо разнесло по комнате эти слова и они повторились несколько раз.
Я посмотрела на Саймона Редверса. Он тоже пробормотал:
— Бедный Габриэль! — Но в его глазах, когда они встретились с моими, был холодный блеск. Я с трудом удержалась, чтобы не крикнуть ему: «Вы что, хотите сказать, что я виновата в его смерти? Габриэль был со мной счастлив, как никогда в своей жизни!»
Доктор Смит снова обратился ко мне:
— Вы сегодня выходили на улицу, миссис Рокуэлл?
Я помотала головой.
— Небольшая прогулка по саду пошла бы вам на пользу. Я был бы рад, если бы вы позволили мне сопроводить вас.
Я поняла, что он хочет что-то сказать мне наедине, и сразу встала.
— Вам следует надеть накидку, — сказала Рут. — Сегодня на улице довольно холодно.
Холодно на улице, подумала я, и холод в моем сердце. Что теперь будет? Моя жизнь вдруг оказалась висящей где-то между Глен-хаусом и Киркландским Весельем, а будущее погрузилось в туман и мрак.
Рут позвонила и велела горничной принести мою накидку. Когда горничная вернулась с ней, Саймон взял ее и надел мне на плечи. Я оглянулась, чтобы прочитать выражение его глаз, но его взгляд был непроницаем.
Я была рада вырваться из этой комнаты и остаться наедине с доктором.
Мы молчали до тех пор, пока не вышли из дома и не направились в сторону аббатства. Было невозможно поверить, что не далее как вчера вечером я заблудилась в развалинах и взволнованный моим отсутствием Габриэль искал меня в саду.
— Моя дорогая миссис Рокуэлл, — начал доктор Смит. — Я видел, что вам хотелось выйти хоть ненадолго из дома, поэтому я и предложил эту прогулку. Вы ведь сейчас в полном смятении и растерянности, не так ли?
— Да, — ответила я. — Но есть кое-что, в чем я совершенно уверена.
— Вы думаете, что Габриэль не мог покончить с собой?
— Да.
— Потому что вы были счастливы вместе?
— Да, мы были счастливы вместе.
— А ведь, может быть, именно поэтому жизнь стала для Габриэля невыносимой.
— Я вас не понимаю.
— Вы знаете, что у него было слабое здоровье?
— Да, он cказал мне об этом перед свадьбой.
— А-а, а то я думал, что он скрывал это от вас, чтобы вас не огорчать. Так вот, у него было плохое сердце, и он мог умереть в любую минуту. Но вы, стало быть, это знали.
Я кивнула.
— Это фамильная болезнь. Бедный Габриэль, его она поразила так рано… Как раз вчера я говорил с ним о его болезни. Теперь я думаю, не стал ли этот разговор поводом к тому, что случилось. Я могу быть с вами откровенен? Вы очень молоды, но вы замужняя женщина, так что, боюсь, мне придется вам это сказать.
— Прошу вас, не надо от меня ничего скрывать.
— Благодарю вас. Я с самого начала понял, что вы очень разумная женщина, и порадовался за Габриэля. Так вот, вчера Габриэль подошел ко мне и задал кое-какие вопросы, касающиеся… его супружеской жизни.
Я покраснела и, не глядя на доктора, сказала:
— Ради Бога, объясните мне, о чем идет речь.
— Он спросил меня, не опасны ли для него, учитывая его больное сердце, супружеские отношения с женой.
Я покраснела еще больше и, по-прежнему стараясь не встречаться с ним взглядом, спросила:
— И… что… и каков был ваш ответ?
— Я ответил ему, что, с моей точки зрения, вступив в такие отношения, он подверг бы себя значительному риску.
