– Да, вы любили ее, – промолвила она. – И понесли невосполнимую утрату.
– Я потерял больше, чем Меган. Я лишился ни с чем не сравнимого удовольствия наблюдать, как ты растешь и превращаешься из маленькой девочки в женщину, – сказал герцог. – Что бы ты ни думала обо мне, я – твой отец и всегда буду заботиться о тебе.
У Кили от волнения пересохло во рту. Она не могла допустить, чтобы ее отношения с отцом строились на лжи.
– Я хочу сделать вам одно признание, – начала Кили и, помолчав немного, продолжала: – Я язычница.
Как ни странно, но герцог только улыбнулся, услышав ее слова.
– При дворе все ведут себя как язычники, – заметил он. – За исключением, конечно, Елизаветы и Берли. Ты даже представить себе не можешь, что там порой творится.
– Я хотела сказать, что верю в древнюю мудрость, – попыталась объяснить ему Кили. – Я жрица, как и Меган.
– Кем бы ты ни была, это ничего не меняет. В любом случае я – твой отец, – заявил герцог.
Кили ошеломленно молчала. Она ожидала, что герцог прочитает ей нудную нотацию о том, как опасны и вредны ее верования. Теперь Кили не понимала, как мог этот добросердечный человек бросить беременную женщину, которую он, по-видимому, сильно любил.
– Доверяешь ли ты мне, дитя мое? – спросил герцог. Кили вскинула голову.
– К сожалению, у меня не было возможности узнать вас поближе, ваше сиятельство, – ответила она.
Губы герцога дрогнули. Кроме глаз фиалкового цвета и иссиня-черных волос, девчонка унаследовала от него гордость и дерзость!
– В таком случае дай мне шанс заслужить твое доверие, – попросил он.
Кили заколебалась. Она приехала в Англию, чтобы попросить отца стать ее опекуном. Этого хотела Меган.
– Хорошо, ваше сиятельство, – согласилась наконец Кили.
– Это обращение звучит слишком официально, – с улыбкой сказал герцог, почувствовав облегчение. – Твои единокровные брат и сестра называют меня папой.
Кили всегда страстно хотелось произнести это слово, но после стольких лет тоски по отцовской ласке, которой девочка была лишена, она не могла так просто сдаться. И хотя Кили знала, что сделать другому человеку больно означало нарушить законы веры, она уже не могла обуздать себя. Герцог бросил ее беременную мать и тем самым обрек ее саму – еще до рождения – на несчастливое детство.
Кили стремилась заставить герцога страдать так же сильно, как она сама страдала по его вине.
Потупив взор, чтобы не видеть, какой надеждой светятся глаза герцога, Кили ответила:
– Я не могу называть вас так, ваше сиятельство.
Эти слова острой болью отозвались в сердце Толбота. Но Кили страдала от них не меньше, чем он. Герцог выглядел таким несчастным, что Кили стало не по себе. Но разве могла сравниться его боль с теми муками, которые Кили испытывала на протяжении восемнадцати лет?
Герцог быстро оправился от удара и, обняв дочь, поцеловал ее в висок.
– Я буду рад услышать из твоих уст слово «папа», пусть даже ты не скоро решишься называть меня так, – промолвил он.
Комок подступил к горлу Кили. Ее губы задрожали, и две крупные слезинки покатились по щекам.
– А вот этого не надо делать, – сказал герцог, смахивая слезы с ее лица. – Здесь, в Англии, тебя ждет блестящее будущее, и те страдания, которые тебе довелось испытать в жизни, скоро изгладятся из твоей памяти.
– Я сильно отличаюсь от окружающих меня людей, – прошептала Кили. – Я ведь родом из Уэльса и совершенно чужая здесь.
– Ты наполовину англичанка, не забывай об этом, – заявил герцог, приподняв ее голову за подбородок. – Я любил твою мать и собирался жениться на ней, но мой отец уверил меня, что она умерла.
– Если вы действительно любили ее, то почему не вернулись в Уэльс и не проверили, правду ли сказал ваш отец? – спросила Кили.
– В то время у меня не было причин сомневаться в правдивости его слов, – ответил герцог, отводя глаза в сторону. – Разве ты не поверила бы в то, что я сказал тебе?
– Нет, не поверила бы, – заявила Кили, чувствуя, что пропасть между ними увеличилась.
Кили видела по выражению глаз герцога, что он что-то скрывает от нее. Меган верила в слова любви Роберта Толбота, следовало ли ей смело доверять им?
– Мое дорогое дитя, – промолвил герцог, сжимая Кили в объятиях, – я люблю тебя столь же нежно, как и других своих детей. Судьба послала мне неслыханно щедрый подарок. Когда я вижу тебя, мне кажется, что Меган снова рядом со мной.
Кили пристально вглядывалась в его лицо. Она не сомневалась, что он говорит совершенно искренне. Если он действительно любил Меган и поверил, что она умерла, то, наверное, пережил огромное потрясение и страдал все эти годы.
– Тебя послала ко мне Меган, – продолжал герцог. – Считай, что это твой дом.
– Одо и Хью… – начала было Кили.
– Твои кузены – дорогие гости для меня и могут оставаться здесь столько, сколько пожелают, – прервал ее герцог. – Они сейчас на конюшне. Если хочешь, можешь увидеться с ними.
– О да! Могу я пойти к ним прямо сейчас?
– Это твой дом, дитя мое. Ты можешь свободно передвигаться по нему, – сказал герцог и, помолчав, продолжал: – Ответь мне только на один вопрос.
Кили кивнула.
– При каких обстоятельствах ты познакомилась с Деверо?
– Граф представился мне в таверне, в которой я снимала комнату.
– И это все? Между вами больше ничего не было? – допытывался герцог.
Кили бросила на него изумленный взгляд.
– А что еще могло быть?
Увидев, что его дочь столь невинна, что даже не понимает, о чем идет речь, герцог успокоился. Он поверил, что самый отъявленный повеса английского двора не тронул Кили. И все же необходимо было спешить. Если удача будет на его стороне, герцогу удастся поженить молодых людей прежде, чем Деверо соблазнит Кили.
– Ступай, повидайся с кузенами, – сказал герцог, выпуская дочь из объятий.
Неожиданно Кили, встав на цыпочки, поцеловала герцога в щеку.
– Благодарю вас, ваше сиятельство, – тихо сказала она.
Покинув парадный зал, Кили увидела дворецкого герцога, Мида. Бедняга все еще хромал.
– Добрый день, леди, – поздоровался он с Кили, открывая перед ней дверь.
– И вам того же, – ответила Кили. – Скажите, сэр, как мне пройти на конюшню?
– Вы найдете ее в конце вон той дорожки, слева.
Кили кивнула, но не торопилась уходить.
– Надеюсь, Мид, вы не обидитесь на меня за то, что я дам вам один маленький совет. Натрите вашу лодыжку на ночь маслом, приготовленным из первоцветов, а затем смешайте немного травы пиретрума с сидром и выпейте на ночь. Боли сразу же пройдут, и вы перестанете хромать.
– Благодарю вас, леди, – сказал Мид, и на его обычно мрачном лице появилось подобие улыбки. – Я попробую сделать так, как вы мне посоветовали.
