Знакомое начало. Нет, он не тщеславен – просто в силу неуверенности в себе нуждается в постоянном поощрении.
– Ну что ты. Я и вполовину так не умею.
Его тонкие губы слегка раздвинулись в улыбке.
– Можешь научиться. Почему бы тебе не брать уроки игры на фортепьяно?
– Это было бы чудесно!
– Спрошу папу за завтраком.
Она тихо проговорила:
– А мы не можем обойтись без разрешения твоего отца? Или ты боишься, что он рассердится?
На лицо Брука набежала тень, и он нервно зевнул.
– Ну… не то что рассердится… Просто…
Корделия не собиралась сдавать позиции.
– Мы ведь можем себе это позволить, верно? Из твоих собственных заработков?
– Да, разумеется.
– Мне очень не хотелось бы ссориться с ним, Брук. Но… Ты же понимаешь, не правда ли, что мы должны обладать некоторой независимостью?
– Д-да… Конечно, ты права. Просто я прожил с ним всю жизнь… но я тебя понимаю.
Она поколебалась, говорить или нет.
– Дэн Мэссингтон сказал, что его сестра и твой отец не ладили между собой, и дал понять, будто это твой отец виноват в ее несчастье и смерти.
– Ух! Ты же ему не веришь, правда?
Она дотронулась до руки мужа.
– Нет – если ты скажешь, что это не так. В любом случае это меня не касается. Я имею дело с настоящим, а не с прошедшим. Это моя жизнь, а не ее. Неважно, была она счастлива или нет…
Наступило молчание. Корделия видела, что не вполне убедила мужа относительно уроков игры на фортепьяно. Она хотела закончить фразу так: "Неважно, была она счастлива или нет, а я лично собираюсь быть счастливой". Но в таком случае, откуда же этот скрытый дух сопротивления? Она боролась с собой, словно изгоняла дьявола, – и победила.
– Наверное, ты прав, Брук. Спроси отца, посмотрим, что он скажет.
– Думаю, так будет лучше, Делия. Иначе мы рискуем нанести ему обиду. Потом это обязательно выйдет нам боком.
Она вдруг выпалила:
– Маргарет все-таки не ладила с твоим отцом, да?
– Ну… Нет, не совсем. Всякое бывало.
– А я намерена поладить! Я вышла за тебя замуж. Нам приходится жить в его доме. Он человек со странностями, но у кого их нет? Я буду стараться угодить ему. Почему бы и нет? Это не так уж и много. Это – мой новогодний обет. Я приложу все усилия, чтобы он был доволен. Как по-твоему, это хорошая идея?
– Я думаю, что ты прелесть. А идея просто замечательная.
– Значит, решено.
– Ты такая красивая в этом платье!
– Правда? Но ведь это ты мне его подарил.
Он положил жене руки на плечи и поцеловал ее. Она ответила на поцелуй. В эту минуту Корделия любила мужа. Она погладила его по волосам. Нежность за нежность. Благодарность за доброту. Верность за нежную привязанность.
На следующий день в Манчестере появился Стивен Кроссли.
Но прошел целый год, прежде чем он услышал о Фергюсонах или они о нем. Как ни странно, знакомство состоялось благодаря мистеру Слейни-Смиту.
Досуг дегустатора чая обычно проходил по заведенной программе. Вечерами по средам и пятницам он читал серьезным, анемичным молодым людям лекции по биологии и эволюции, по вторникам и четвергам ужинал у мистера Фергюсона, а по понедельникам и субботам посещал мюзик-холл.
Что касается воскресных дней, то их он проводил с женой и детьми, читая им вслух главы из Милля, Дарвина или Чарльза Брэдлоу.
Мюзик-холл таил для него неизъяснимое очарование. Ничто, как он убедился на собственном опыте, так не освобождало дух, как стояние перед сверкающей стойкой бара, когда можно было одновременно потягивать "скотч" и слушать, как исполняют "Вилликинс и его Дина", или обсуждать с приятелем достоинства Тома Маклагана и Гарри Листона. Будучи не в силах совладать с этим увлечением, мистер Слейни-Смит пошел по другому пути, а именно, включил его в сферу своих научных изысканий и тем самым поставил на одну доску со всеми остальными занятиями. Никто не умел так, как он, с умным видом разглагольствовать о певческих ансамблях и "ночных погребках" восемнадцатого столетия. Он неоднократно пытался заинтересовать мистера Фергюсона, но убедился, что того не прошибешь.
Излюбленным местом мистера Слейни-Смита было старое "Варьете" на углу Йорк-стрит и Спринг-гарденс. Там недавно сменился управляющий. В театре сделали ремонт, обновили декорации, поставили более удобную, современную мебель, возвели опоры для покосившихся стен и придали помещению более элегантный вид, благодаря чему туда хлынула элита этой профессии: персонал и артисты.
Вскоре мистер Слейни-Смит свел знакомство с обоими Кроссли, отцом и сыном. Старший из них, полный, вспыльчивый маленький ирландец (хотя и уроженец Лондона), распространил свой бизнес на все провинции и постоянно жил в столице, а управлять филиалами доверил сыну. Стивену Кроссли исполнилось двадцать шесть лет.
Невозможно было долго находиться в обществе мистера Слейни-Смита без того, чтобы не взвился "Веселый Роджер" атеистической пропаганды. Стивен был слишком молод и доволен жизнью, чтобы встать на ту или другую сторону, однако ему доставляло удовольствие внимать витиеватым речам старого джентльмена, который, казалось, вот-вот отправится в крестовый поход по всем церквям Англии, проповедуя чистый разум и изгоняя окопавшихся там жирных священников.
Однажды в разговоре всплыло имя Фредерика Фергюсона.
– Вот вам, мой мальчик, – начал Слейни-Смит, приглаживая через желтый носовой платок длинные, свисающие по обеим сторонам рта усы, – пример умнейшего человека, пострадавшего от христианского учения. Сей вековой предрассудок, чудовищный пережиток идолопоклонничества, настолько завладел им, что приходится сомневаться в его мотивах. Да, он просвещенный предприниматель, который занимается благотворительностью, – но помогает ли он ближнему, потому что так диктуют совесть и разум, или руководствуется страхом перед адским огнем, боится лишиться права на загробную жизнь в райских кущах, среди ангелов?
Стивен рассмеялся.
– Какая разница – коль скоро он творит добро?
Его собеседник был шокирован. Для него побуждения были важнее самих поступков.
– Кроме того, – продолжал он, – вся жизнь мистера Фергюсона сводится главным образом к молитвам, отправлениям культа, святым дням и тому подобным вещам, а это вредно для здоровья. Он не свободный человек, а раб предрассудков. Я всегда говорю ему это прямо в лицо. Суеверия и страх перед Божьим наказанием управляют им точно так же, как каким-нибудь африканским готтентотом. – Мистер Слейни-Смит отпил вина и, повозившись с носовым платком, изрек: – Весьма прискорбно.
– Привозите его как-нибудь сюда, – весело предложил Стивен. – Мы, без сомнения, прочистим ему мозги.
