Она молчала и только неотрывно смотрела на него, не в силах сопротивляться самой себе. Чарльз снова завладел ее ртом, ласково лелея эти нежные, чуть припухшие губки. С тихим стоном Мария прильнула к нему, и они слились в горячем, самозабвенном поцелуе, пока он не загорелся от страсти. Он положил ей на грудь пылающую ладонь, и Мария едва не вскрикнула от острого возбуждения. Она прервала поцелуй и судорожно вздохнула.
— Чарльз, так нельзя, нельзя! — высвободившись из его рук, отчаянно прошептала она, потрясенная до глубины души. — У вас нет ни совести, ни чести, если вы позволяете себе целовать будущую жену другого человека.
Чарльз помрачнел.
— Тем хуже для вас, — угрюмо проворчал он. — В любом случае, когда вы с ним встретитесь, он поймет, что потерял вас.
— Это решать мне, а не вам, хотя я тронута вашей тревогой за меня, если я правильно вас понимаю. Если вы действительно питаете ко мне рыцарские чувства, тогда докажите это тем, что не станете снова целовать меня, пользуясь моей уязвимостью и беззащитностью. Что я могу подумать — только то, что вы пытаетесь соблазнить меня, видя мое к вам доверие?
Он угадал боль, что пряталась за ее негодованием, и злость его улетучилась. Он нежно убрал с ее щеки черный локон.
— Нет, нет, Мария, ничего подобного! Просто за эти два дня я ближе узнал вас, и ваше очарование вскружило мне голову, как крепкое вино. Я не могу думать о том, что скоро вы окажетесь во власти человека, который совершенно вас не достоин.
— Я — во власти Генри? Этому не бывать, Чарльз. Своему будущему мужу я с радостью отдам все, что у меня есть — и мою любовь, страсть, преданность. Но взамен я хочу, чтобы он тоже любил, уважал меня и хранил мне верность. Как бы там ни было, в конце концов, я сама буду решать свою судьбу.
— Я понимаю и надеюсь, что ваше решение будет правильным. А сейчас вам пора ложиться. И не забудьте запереть дверь. — На пороге он оглянулся и с ласковой улыбкой пожелал: — Приятных сновидений, Мария.
Чарльз уходил от Марии, размышляя над тем, что он был прав: она понятия не имеет о чувственных отношениях между мужчиной и женщиной. Да и откуда ей было знать, если она росла под недреманным оком этой суровой ханжи! Полнейшая невинность сказывалась в испуге, с которым она отнеслась к его просьбе о поцелуе, в скованности ее девического тела, когда он попробовал ее приласкать.
И все-таки она ответила ему на поцелуй. Какими восхитительно нежными, сладкими и податливыми были ее губки! Он готов был остаться на всю ночь, чтобы научить ее еще кое-чему, но соблазнение Марии Монктон не входило в его планы. Пока что необходимо было остудить свою страсть и не вспоминать о том, какой хрупкой и гибкой она была в его объятиях.
Мария заперла дверь и в полном смятении опустилась на кровать. Каким образом Чарльз Осборн всего за два дня сумел пробудить в ней чувства, о которых она не подозревала?! А если он снова придет и продолжит ее соблазнять? Сейчас ей каким-то чудом удалось воззвать к собственному благоразумию и удержать себя на краю гибели. Однако она не чувствовала в себе сил, которые помогли бы ей выдержать еще одно подобное испытание.
Он отлично сознавал, что с ней делает, и воспоминание о пережитом в его объятиях потрясении усугубляло ее угнетенное состояние. Казалось, теперь она до конца своих дней будет это помнить.
А Генри? Она и не думала о нем, позволив себе увлечься другим человеком. Как же быть, мучительно и беспокойно размышляла Мария. Влечение сердца противоречило ее представлениям о приличиях и достоинстве, но она не могла с ним совладать.
Марию разбудил стук в дверь. Находясь еще во власти сна, она не сразу сообразила, где находится. Когда стук повторился, она соскочила с кровати и с сильно бьющимся сердцем подбежала к двери.
— Кто там?
— Это я, Чарльз.
Мария колебалась, не желая открывать дверь, не решаясь посмотреть Чарльзу в глаза после вчерашнего.
— Вы… вы меня напугали. Я не ждала вас…
— В самом деле? — усмехнулся он. — А кого вы ожидали увидеть? Мария, уже поздно. Вы помните, мы собирались выехать рано утром?
— Я оденусь и через минуту буду внизу.
Чарльз уже воздавал завтраку должное, когда она спустилась вниз. Она села за стол, не смея поднять глаза на его невозмутимое лицо.
— Хорошо спали? — осведомился он.
— В конечном счете неплохо, — тихо ответила Мария, глядя на еду, которую принесла трактирщица, налила себе кофе и с удовольствием отпила горячего напитка. — Извините, что опоздала. Я устала больше, чем думала.
Чарльз пожалел, что она не может хорошенько отдохнуть, но нужно было спешить, чтобы к вечеру оказаться в Кале.
— Вы можете поспать в карете. Обещаю вас не будить, — улыбнулся он.
И она ответила ему благодарной улыбкой.
Устроившись в карете для последнего этапа их путешествия, Мария вновь оказалась наедине с мужчиной, который стал оказывать на нее столь сильное влияние. Она была хорошо воспитана и понимала, что ее вчерашнее поведение с Чарльзом было непростительным, это ее смущало и заставляло задуматься о своей участи.
— Мария! — отвлек ее голос Чарльза. — Что-нибудь случилось?
Она подняла голову и встретилась с озабоченным взглядом его голубых глаз.
— Случилось? Я…
— Скажите мне, что вас мучает, — предложил он, на что она покачала головой. — Вы боитесь. Мария, вы меня боитесь? Или чего-то еще?
— Это… Это из-за вчерашнего вечера… Когда вы…
— Когда я вас поцеловал?
— Да, из-за этого.
— И что же?
— Я боюсь чувств, которые вы пробудили, во мне, — с отчаянием призналась она. — Я их не понимаю. Я… мне кажется, что для вас это просто… флирт.
— Неужели? — По его губам скользнула коварная улыбка. — Вам так кажется или вы в этом уверены, Мария?
Она нервно сглотнула:
— Вы хотите сказать, что это не так?
Представив себе, что он целует ее, когда ему вздумается, она ужаснулась, но заставила себя говорить спокойно и рассудительно:
— Дело не в том, что я этого боюсь, просто вам не следовало этого делать. Это было нехорошо, и я буду вам благодарна, если вы… Если вы воздержитесь от подобных поступков в будущем.
Чарльз воспринял ее просьбу с веселым восхищением. Эта просьба только укрепила его желание еще раз проверить ее реакцию на его нежность. Она не представляла, сколько сил ему стоило удерживаться от того, чтобы обнять ее, и, если ситуация повторится, его поведение будет точно таким же — и будь проклят Генри Уинстон!
— Но ведь поцелуй был безобидным, не так ли?
— Пожалуй.
— И никто из нас не пострадал, правда?
