«Причем он ведь сам темноволосый…» — подумала Нора и снова невольно вспомнила о любви своей юности Саймоне.
— Ты, наверное, прав, Дуг… Что будем делать завтра? Поедем на бал к Кинсли?
Стратегия Норы, вознамерившейся во что бы то ни стало добиться для дочери общественного признания, уже дала свои плоды. В вечер дебюта Деирдре Фортнэмы получили приглашение от леди Кинсли. Та с кислым видом сообщила им, что они будут желанными гостями на балу в честь окончания лета, который должен был состояться в следующую субботу. Приглашение поступило довольно поздно — очевидно, Кинсли сначала не собирались приглашать Деирдре.
Дуг пожал плечами:
— Мы, конечно же, поедем туда и возьмем с собой доктора Дюфрена — и, наверное, осчастливим этим лорда и леди Кинсли… в отличие от их франтоватого сына.
Было очевидно, что Квентин Кинсли настоял на приглашении предмета своих мечтаний. Этот молодой мужчина в последние дни проявлял очень большой интерес к Каскарилла Гарденс. Он уже трижды после бала появлялся на плантации, постоянно под каким-нибудь благовидным предлогом, и проявлял невиданную решимость держаться за бокал ромового пунша до тех пор, пока не увидит Деирдре. При этом сама она явно старалась избегать его. Деирдре лишь тогда обменивалась с ним парой слов, когда этого было абсолютно невозможно избежать. Таким образом, Норе приходилось развлекать гостя, что ей порядком действовало на нервы.
Лорд и леди Кинсли не одобряли ухаживаний Квентина за красивой, но абсолютно «неподходящей» дочерью соседей. Дуг знал, что они уже присмотрели для него невесту из Кингстона. Супруги Кинсли определенно будут рады, если Деирдре привезет с собой на бал кавалера.
Нора засмеялась.
— И с этой точки зрения Виктор Дюфрен является подарком небес, — заметила она. — Но посмотри-ка, вот они как раз подъезжают…
Она показала на ворота, которые Виктор вежливо открывал перед Деирдре. Волосы девушки растрепались после скачки. Локоны рассыпались по спине, а шляпу она, наверное, где-то потеряла. Щеки Деирдре порозовели от солнца и ветра, а глаза сияли почти так же, как и глаза ее спутника.
Лицо Виктора Дюфрена за это время утратило легкую бледность, причиной которой, конечно же, было многочасовое сидение в учебных комнатах Парижа и Лондона. Его кожа загорела, а волосы были такими же растрепанными, как и у Деирдре. Длинные темные локоны обрамляли его лицо. Они выбились из чехла для косички, который он постоянно носил на голове. Этот человек явно не тратил времени на то, чтобы заплетать свои волосы, — и, казалось, не утруждал этим ни одного из своих слуг.
— Папа! — Деирдре подбежала к отцу, которого не видела три дня, и крепко обняла его. — Как прекрасно, что ты снова здесь и застал Виктора! Он, собственно, уже сегодня хотел уехать в Кингстон, но… Может быть, вы еще останетесь, Виктор? До завтра? Или еще лучше — до воскресенья, тогда мы могли бы вместе с вами поехать в субботу на бал к Кинсли. Пожалуйста, иначе я там умру от скуки!
Девушка посмотрела на Виктора Дюфрена сияющими глазами, а затем с видом мальчика-шалуна перевела взгляд на отца.
— Тогда ты смог бы подольше поупражняться во французском языке. Papá, il faut certainement que tu fasses encore des exercises![9]
Дуг шутливо погрозил приемной дочери пальцем:
— Будьте осторожны, когда говорите такое, мадемуазель. Мне-то уж точно дополнительных занятий не требуется. И если месье Дюфрен и я будем разговаривать бегло, ты не поймешь ни слова!
Дуг также представлял интересы клиентов, говорящих на французском языке, и, конечно, у него было больше навыков в общении с ними, чем у Норы, которая уже двадцать лет не говорила по-французски, и у Деирдре, чьи знания языка ограничивались материалом из учебника. Но в настоящий момент она, казалось, делала большие успехи, потому что последнюю фразу произнесла уже довольно уверенно.
— Однако мы, конечно, сердечно приглашаем вас отужинать с нами, доктор Дюфрен, — добавил Дуг. — И не важно, на каком языке мы будем вести застольные беседы. Я с большим удовольствием поговорил бы с вами подольше.
— С радостью принимаю ваше приглашение, месье Фортнэм, — вежливо ответил Виктор. — Уже ради того, чтобы подольше насладиться обществом вашей прекрасной дочери. Однако… мне надо бы немного освежиться.
Он с виноватой улыбкой посмотрел на свои ноги. Нора подумала, что его одежда во время скачки почти не пострадала по сравнению с одеждой юного Кинсли. Но Дюфрен был одет не в вечерний костюм, а в практичные бриджи и крепкие сапоги. Этим самым он, без сомнения, завоевал несколько дополнительных плюсов у Дуга Фортнэма.
— Это, очевидно, относится и к моей дочери, — заметила Нора с нарочитой строгостью. — Ты выглядишь так, как будто попала в ураган, Деирдре Фортнэм!
Деирдре счастливо рассмеялась.
— Да я себя именно так и чувствую! — прошептала она на ухо матери, в то время как Виктор разговаривал с ее отцом и не слышал их. — Виктор такой красивый, момми! Такой умный, такой предупредительный! И так хорошо выглядит! Ты не находишь, что он выглядит как… как настоящий лорд?
Нора прикусила губу. Ей действительно казалось, будто дружелюбный дух Саймона Гринборо присоединился к ним, чтобы освободить ее дочь и сделать ее счастливой.
— Но ты же не знаешь самого главного! — с удовольствием продолжила Деирдре и взяла мать под руку. — Виктор победил Аллегрию и меня на Аттике. Значит, он прекрасно ездит верхом!
Глава 6
После «похода мести», направленного против белых жителей портового поселка, Бонни старалась держаться подальше от Джефа, но ей было трудно полностью отказаться от его общества. Уже через короткое время она начинала скучать по его низкому голосу и даже по кривой ухмылке, с которой он обычно отвечал на частые упреки и порицания Маану. Но прежде всего Бонни недоставало его беззаботности. Джеф, казалось, не боялся ничего на свете, тогда как Бонни боялась почти всего. Ее баккра мог истолковать самый безобидный вопрос или действие своей рабыни как непослушание, за которое он карал сразу же и беспощадно. Очевидно, Маану была права — ему просто доставляло удовольствие избивать Бонни.
В последнее время Дейтон, однако, оставил ее в покое. Девушка спрашивала себя (и при этом ее сердце билось часто-часто), не связано ли это с заступничеством Маану или, что вероятнее, жалобой миссис Бентон. Жена коменданта порта в последнее время часто смотрела на Бонни испытующим взглядом и, конечно, заметила на ее лице ссадины. А у миссис Бентон определенно было больше влияния, чем у Маану. Никто не мог пройти мимо мистера Бентона, если хотел вести дела в портовом поселке. Если он сказал Дейтону хотя бы пару слов, это, возможно, послужило причиной его смирного поведения.
